Двенадцатая глава



Адреналиновые песни, цветы, роса,
Еще мы вместе и можем творить чудеса,
И солнце радугу плавит, льется свет через край,
Адреналиновые песни. Давай, давай, давай!
Как будто к тем облакам высоко, высоко,
Можно птицей вспорхнуть легко, легко.
Как будто сон запредельный, остальное игра,
Адреналиновые песни. Давай, давай, давай!


- Юмичика! – гаркнули за седзи так, что содрогнулись стены.
- И незачем так орать, я не глухой, - Аясегава приподнялся и поправил повязку на лбу. Выглядел он сейчас крайне забавно ввиду своего текущего занятия – в свободную минутку решил убраться наконец у них в комнате и сейчас мыл пол, потому приготовился основательно – закатал рукава косоде, увязал хакама выше колен и замотал лоб, чтобы волосы не падали на лицо. – Чего тебе?
Седзи с грохотом отъехали, и на босого пятого офицера, застывшего в поэтической позе «крадущийся тигр», то бишь задом кверху, упали две длинные тени.
Две.
- Бля, идите вон! – взвизгнул он, осознавая, что помимо Иккаку есть еще один свидетель его душераздирающей красоты.
- Ай, извини, - Иккаку ржанул и задвинул седзи обратно. Аясегава, досадливо шипя, бросил тряпку, откатал рукава и штанины, сдернул повязку и долго причесывался перед зеркалом, пытаясь подавить румянец. Наконец, он решился предстать перед взорами гостей, сам выйдя наружу.
- Предупреждать надо, злыдень, - прошипел он другу.
- Простите! – рявкнули рядом так, что Аясегава подпрыгнул от неожиданности, перевел взгляд в сторону – и ничего не увидел.
- Не обращай внимания, он постоянно так делает, - хохотнул Иккаку. – Да разогнись ты уже, хорош кланяться. Что у вас там в пятом, Айзен что ли заставлял постоянно раком ходить?
Юмичика вздрогнул, когда перед ним вдруг выросла высоченная широкоплечая фигура – уж насколько он к тайчо привык, но в этом молодце тоже было росту щедро плюс лохматый хвост на макушке. Разогнувшийся из состояния почтительного поклона парень взглянул на пятого офицера и только раскрыл рот, чтоб отрекомендоваться, как его тут же остановил Мадараме.
- Не-не-не, дай лучше я скажу, и так от тебя уже все барабанные перепонки полопались. Друг, вот принимай новенького, оформи там куда следует. Абараи Ренджи звать, из пятого прислали.
- Вон как, - Юмичика еще раз окинул взглядом богатырскую фигуру бойца. Он ко многим способам самовыражения уже привык, однако красные волосы и многочисленные затейливые татуировки на лбу и широченной груди, на которой едва сходилось косоде, здорово притягивали взгляд. – Что, выгнали?
- Так точно, Аясегава-сан.
- Зови Юмичика-сан, так мне больше нравится. И что, прям сейчас оформить?
- Да побыстрее бы, а то он мне уже весь мозг изнасиловал, - снова подал голос Иккаку, почесывая затылок. – Хочет немедленно учиться драться, вот просто вынь да полож.
- Ясно. Ну пошли, Ренджи, - Аясегава махнул рукой и вернулся в комнату. – Извиняй, ты меня застал за деликатным процессом, но я во имя девственности мозга Иккаку приму тебя сейчас. Присаживайся. Личное дело и приказ о переводе с собой?
Размяв пальцы, Юмичика достал несколько листков и принялся, изредка задавая вопросы, писать отчет о принятии и заполнять прочие мелкие необходимые писульки.
- Ренджи, одна просьба, - произнес наконец Юмичика, почесывая указательным пальцем в ухе, когда вся писанина была завершена. – У тебя прекрасный командный голос, но я умоляю – применяй его таким образом только когда собеседник находится от тебя на расстоянии метров триста. А сейчас можно и не надрываться.
- Извините, - уже проще и потише отозвался Абараи, улыбнувшись. – Привычка.
- Я понял, - Аясегава поднялся и собрал документы под мышку. – Ну что, добро пожаловать в одиннадцатый отряд. Приступай к обязанностям рядового, а там глядишь и в офицеры выйдешь. Кстати… ты в Академии учился?
- Так точно! – гаркнул вновь Ренджи, но спохватился и снова приглушил децибелы. – Да, я учился. В классе А.
- Я понятия не имею, что значит «класс А». Просто есть что-то в тебе такое, слегка руконгайское.
- Так я из Руконгая, - с гордостью откликнулся новичок, расправляя мощные плечи. – Я сам в Академию поступил!
- Я так и подумал, - улыбнулся Юмичика. – Ты когда в помещение заходишь, глазами стреляешь постоянно, и спиной ни к двери, ни к окну не садишься. И крышку для чернильницы мне не сверху стола передаешь, а сбоку. Вот я и удивился, думаю, откуда у цивильного ребенка такие привычки. Ладно, все, я ушел.
Подхватив исписанные бумажки, Аясегава поспешил к капитану – заверить приказ о переводе и разместить личное дело Абараи в картотеке.
И, как ни странно, Зараки он застал в кабинете, что было явлением по частоте сродним рождению двуглавого теленка. Да и то сейчас руководящая единица была занята делом, мало напоминающим служебное рвение – Кенпачи спал. Да так заразительно, растянувшись по диагонали всего помещения, что даже будить было как-то жалко. Юмичика даже собрался было оставить документы на столе и удалиться, но капитан проснулся именно в момент перешагивания.
- Аясегава, - обратился Зараки к уходящему в перспективу телу над своим лицом. – Здравствуй.
- Доброе утро, тайчо, - Юмичика так и застыл в полушпагате, не зная куда ему податься, назад или вперед. – Извините, что разбудил, но скоро обед, и я хотел успеть до него.
- Все в трудах, - фыркнул капитан и поднялся, оказываясь лицом на том уровне, где две штанины хакама соединяются в одну. – Ну и что опять случилось?
- Я приказ хотел заверить на новичка, - пояснил Аясегава и все-таки не удержался, указав пальцем туда, куда сейчас был устремлен взор Кенпачи. – Ничего что я за них ответил, а то они не знатоки делопроизводства.
Зараки от души расхохотался, поднял голову и, дернув офицера за оби, рывком усадил на себя.
- Приколист гребаный, иди сюда.
Юмичика расслабился и привалился к груди капитана, нежась в кольце сильных рук, поглаживающих его по спине.

- Откуда новичок?
- Из пятого.
- Ааа, че, Айзену в торец накатил что ли?
- Вряд ли.
- Мда, а вот я б накатил…
- За что вы его так не любите? – хихикнул Аясегава, приподнимая голову и заглядывая капитану в лицо. – Он такой образцово-показательный, положительный, весь из себя добрый и просто душка… мне так говорят во всяком случае.
- Да ну его нахер, губошлепа… Что-то в нем есть такое… пиздоватое. Не знаю я. И вообще дед кажись начинает уже в маразм впадать, такой цирк в капитаны берет, я у меня уже каждый раз челюсть отпрыгивает. В девятом – слепой, в тринадцатом – больной, во втором бабенка ростом от горшка два вершка, на нос разве что натянуть, в десятом этот стручок, обоссышься про войну, раздавлю ведь нечаянно и не увижу, про двенадцатый я вообще молчу, я на этот пиздец раскладной даже смотреть боюсь… В седьмом вот здоровый хрен, но сука с ведром на башке. Сборище клоунов етихумать… Че вот ты ржешь? Плакать надо…
Юмичика плакал от хохота, замазывая слезами и соплями хаори капитана. Он прекрасно знал, что Зараки не такой уж любитель судить других по внешности, но постебаться их тайчо лишний раз никогда не отказывался.
- Зато вы у нас красавчик, - офицер с улыбкой провел двумя пальцами по повязке на правом глазу Кенпачи, а потом легонько щелкнул по бубенчику на одной из косиц. Вот уже сколько лет прошло с тех пор, как капитан начал таким образом декорировать свою и без того незаурядную личность, а Юмичика так и не мог привыкнуть. Точнее, привыкнуть-то привык, но больше любил смотреть на него вечером, ночью, утром… Хотя, и смотреть мог в любое время суток сколько угодно…
Значит все-таки привык.
- Да я ваще… - неопределенно хмыкнул Зараки и щекотнул Аясегаву под мышками. – Я крутой. А значит и красивый, и умный, а знаешь почему?
- Почему?
- Потому что все, кто не согласен, получают в табло. И после этого я и умный, и красивый, и любимый, и вообще. Слышь, Юмичика… А я вот тут это, раз ты пришел, что-то прям захотелось…
- Дайте я угадаю, вам захотелось заверить приказ, - Аясегава звучно плюхнул папку с документами капитану на грудь. – Тайчо, ну пожалуйста, работы куча…
- Иди ты, - буркнул Кенпачи, со вздохом ссаживая его с себя и поднимаясь на ноги. – Вечно у тебя куча. Не надоело еще работать?
- Видимо, чтобы вы заметили как я много работаю, мне стоило с вами трахнуться еще в первые дни моего пребывания в отряде. Как это только я не догадался, - фыркнул Юмичика и тут же словил невероятно смачный шлепок, будто где-то лопнул огромный надувной шар. Проводив взглядом посыпавшиеся из глаз искры, он потер ягодицы и стал терпеливо ждать, пока капитан усядется на стул, наковыряется пальцем в ухе, не спеша раскурит трубку и наконец небрежно ляпнет свою подпись под приказом.
- Я могу идти?
- Вали, - Кенпачи протяжно, с подвыванием, зевнул.

- Друуууг, - прозвучало над ухом тягуче и очень торжественно.
Аясегава ахнул и так резко поднял голову, что въехал макушкой в твердый подбородок.
- Иккаку! Аай… - жалобно протянул он, потирая голову ладонью. – Что ты творишь, а?
- Я должен тебе кое-что показать, - замогильным голосом протянул Мадараме, что начисто отбило у Юмичики охоту спать, дышать и вообще жить.
- Что? – переспросил он, обмирая.
Вместо ответа Иккаку встал и махнул рукой, следуя к выходу из комнаты. Пятому офицеру ничего не оставалось, как вылезти из футона и, одевшись, двинуться за ним.
- Иккакууу… - позвал он осторожно, когда они шли по запутанным улочкам Сейрейтей собственно за его пределы к воротам, ведущим в Руконгай. – Ты может прекратишь меня пугать до смерти и скажешь, что происходит?
- Сейчас… нам надо далеко уйти.
Совершенно зеленый от страха Аясегава захлопнул рот и послушно зашагал за другом, стараясь отогнать мысли одна страшнее другой.
Ворота они миновали успешно, прикрывшись служебной необходимостью. Хотя, в сущности, все были в курсе, как часто офицеры дзюичибантай наведываются на свою малую родину. Иккаку в основном шастал по лесам в поисках ингредиентов для своей великой чудодейственной мази, чтобы пополнять запасы. Юмичика не без улыбки вспоминал о том времени, когда друг только разрабатывал рецепт – их комната стала тогда походить на уголок опытной ведьмы. Сушеные листья, связки веток, трав, ягод, пакетики с порошками и многочисленные, как тараканы, пиалки, толкушки, мерные стаканчики…Но это того стоило, как выяснилось.
Мадараме увел друга далеко в Руконгай на каменистый пустырь. Аясегава с некоторой ностальгией даже припомнил, как они на подобном пустыре спали у костра пару ночей, пока не отыскали новый дом.
Пятый офицер присел на камушек и воззрился на друга с все нарастающим участием.
- Итак, от тебя кто-то забеременел?
- Пошел в жопу, хам, - сосредоточенно отозвался Иккаку, зачем-то обходя камень и начиная удаляться от него, явно подсчитывая шаги. – Сиди смирно и не дергайся, а то задену с непривычки.
- Ты выучил новый прием?
- В некотором роде? – Мадараме наконец остановился на значительном расстоянии и потянул занпакто из ножен. – Расти, Хозукимару!
- Ээээ, друг, не надо, блин, я же сказал, что выкинул это карри потому что оно испортилось, а не тебе назло!
- Да ты можешь молча посидеть, дура! – Иккаку не выдержал и коротко ржанул, но в конце концов посерьезнел. – Блин, ну правда, мне надо сосредоточиться. Помолчи…
- Молчу…
- Рьюмон Хозукимару… Банкай.

- Вот я тоже думаю, что это полный абзац... То есть… друг, не молчи. Але, - Мадараме потыкал в плечо Юмичику, низко склонившего голову и почему-то судорожно теребящего неизвестно откуда взявшийся стебелек какого-то жухлого колоска. – Друг… друг, ну блин, посмотри на меня, ты же знаешь, я… эй, эй, хватит, не трогай меня там, ты че делаешь, с ума что ли сошел, Юмичика!
- Но он был такой красивый! – повисший на Иккаку Аясегава поднял на друга сияющий взгляд. – У тебя мускулы так выпирают, когда ты держишь эти штуки…
- Какие мускулы, мать твою за ногу, я банкая достиг!
- Ну подумаешь банкай, у всех капитанов есть банкай, но такие мускулы есть только у тебя. Черт, эти железяки были ужасно сексуальные…
- Черт, Юмичика, оставь ты в покое мои соски, у нас серьезный разговор!
- Да? Ну ладно, - Аясегава вздохнул и снова сел рядом, прислонившись к его плечу. – Но все-таки твой банкай крайне возбуждающе на меня подействовал. Может из-за реяцу?
- Друг, ты клоун, - буркнул Иккаку, качнув головой.
- А что ты хотел? Чтобы я расстроился, или начал тебе громко завидовать?
- Ну… я побаивался этого.
- Ну и дурак. Думаешь, я сомневался в том, что ты рано или поздно это сделаешь? С твоим уровнем – неудивительно. И зря ты что ли столько лет тренировался? Ты у меня и капитаном станешь…
- Вот! Вот именно! – Иккаку подобрался и положил палец ему на губы. – Вот потому помалкивай.
- Чего это? Ты думаешь, тебя так сразу позовут капитаном стать? Нет, ты конечно прекрасен, мой друг, и банкай твой прекрасен почти как ты, но знаешь, вакансий все одно нет.
- Ну и тем лучше, - мрачно бросил Мадараме, вдруг нахмурившись. – Просто на всякий случай – помалкивай. Я бы и тебе не сказал, если б не наш уговор.
- Как скажешь. Только вот… - Юмичика чуть опустил ресницы, медленно нагнулся, словно бы играючи поднял с земли небольшой камешек и покатал его в пальцах. – Боюсь… - он небрежно подбросил камень в воздух и так же непринужденно поймал. – Тебе еще кое-что придется… учесть!
Камешек свистнул в воздухе и с треском влепился в объемистый валун
- Вылезай, тоже мне спрятался.
- Простите, Юмичика-сан, - из-за валуна медленно поднялся во весь рост понурый Ренджи. – Я…
- Ты не передо мной извиняйся, а пе…
- Эттто что еще за хуйняя! – всплеск реяцу так шарахнул по пустырю, что Аясегава втянул голову в плечи, а Абараи очень явственно качнуло. В следующее мгновение он уже произвольно болтался в руках Иккаку, который тряс его за шиворот не как почти двухметрового детину, а скорее двухлетнее дитя. – Абаррраииии!
- Ма-ма-мадараме-сан, п-п-перестаньте, я не-не-не хотел! – из-за колебаний собственного тела в атмосфере Ренджи с трудом выговаривал каждый слог.
- Да я! Да тебя! Я тебя каждый день дольше вижу чем другана своего, скачу тут с тобой как козел чтоб ты еще ходил подзыривал? Может ты еще в сортире за мной подзыриваешь, салага ты макакахвостая!
- Мадараме-сан, да я… отпустите, меня укачивает!
- Да я те щас маятник сверну, гаденыш, ты понимаешь, что тебе хана?
- Да выслушайте!
- Иккаку…
Мадараме и Ренджи орали на весь пустырь так, что сухую траву носило в воздухе без всякого ветра. Однако слово, произнесенное совершенно спокойным негромким голосом, заставило третьего офицера приглушить децибелы и обернуться.
- Что? – резко бросил он, но адово пламя в его глазах заметно поутихло.
- Хватит колбасить мальчишку. Он пытается что-то объяснить, - Юмичика забрался на камень с ногами, устраиваясь поудобнее. Иккаку, помедлив, все-таки разжал пальцы, но тем не менее решил высказать все, что накипело в его пылком сердце за эти пару минут.
- Слушай… ты. Если ты, отличник гребаный, вот прямо сейчас приведешь мне убедительную причину, по которой я должен буду тебя оставить в живых, то считай себя самым счастливым сукиным сыном на свете. Потому что я не для того с тобой парюсь как воспитатель детсада, чтоб ты шпионил тут за нами.
- Мадараме-сан, я честное слово не специально. Я здесь тренировался, с мечом пытался говорить, и… устал, к камню сел вот тейяки съесть… Ну и уснул. А проснулся, когда голоса услышал – хотел встать, но тут вы уже сделали это. Ну… это, - Ренджи развел руками, видимо пытаясь обозначить размеры банкая. – Ну просто во время этого вскакивать было уже поздно, да и я побоялся что банкаем вы меня точно угрохаете, ну а потом вы... вы… - паренек густо покраснел.
- Вот мать твою занозу, Иккаку, действительно хорошо, что я не трахнулся с тобой на камне. А ведь правда собирался, – весело воскликнул Аясегава.
- Юмичика!
- Да ладно, он все видел, теперь-то какой смысл шифроваться. Однако каков мой косяк, я действительно его не учуял – до банкая даже думать ни о чем не мог, а после твоя реяцу тут все заглушила нафиг…
- Ну и что с тобой теперь делать прикажешь? – Иккаку ткнул Ренджи пальцем в грудь. – Вообще-то я думал, что это будет наша с ним тайна.
- Мадараме-сан, я честное слово не скажу, что вы целуетесь, я знаю что это ваше личное дело и все такое…
- Дебил, я про банкай! Я не понял, вы че все, охренели совсем? Мой банкай тут вообще что ли никого не волнует? – почти жалобно возопил Мадараме, наливаясь нездоровым красноватым цветом по самую макушку. – Эй, ты че… вы че ржете, че смешного-то? Вы… Да идите вы в жопу…
- Иккаку, милый, постой, - плакал от хохота Юмичика, соскакивая с камня и догоняя резко развернувшегося и уходящего приятеля. – Ну забей ты, ну вот видишь – мы не говорим про твой банкай даже между собой, значит и никому другому не скажем.
- Утырки… - пробурчал Мадараме, тем не менее останавливаясь, когда ладони друга легли ему на плечи. – Хоть бы одна падла восхитилась.
- Иккаку-сан, я честно говоря в восторге, - признался Ренджи. – Просто вы меня чуть не убили, поэтому я думал, что вы и сами не рады.
- Да рад я… - Иккаку почесал лысину, чуть скривившись. – И естественно буду его прокачивать… Я ж хотел силы, дык вот она. А тебя, засранец, я завтра на тренировке убью, если будешь ворон считать, ясно тебе?
- Ясно! – с абсолютно счастливой физиономией откликнулся Абараи. – Разрешите идти!
- Разрешаю. И вот еще что – проводи сначала Юмичику до нашей комнаты.
- Не понял, - Аясегава приподнял одну бровь.
- Я останусь еще тут. Помедитирую. Чешите мать вашу, дела у меня еще есть.
- Как скажешь, - Юмичика схватил явно недоумевающего Абараи за локоть и поволок прочь с пустыря.
- Юмичика-сан, а почему он так резко нас прогнал? – спустя некоторое время поинтересовался красноволосый парень, смиренно топая рядом с офицером.
- Не обращай внимания. Ему надо побыть в одиночестве и немного поплакать.
- Серьезно?
- Ренджи, я бы мог подумать, что ты тупой, но я видел твои характеристики. Поэтому и вижу, что ты просто ребенок и тупо шуток не понимаешь. Иккаку еще не переварил новый уровень силы. То, что он сделал сегодня у нас на глазах – это было потрясающе, не находишь?
- Нахожу…
- По нему не видно, но у него все равно душа болит, - Юмичика, шагая, поднял лицо к небу и улыбнулся лунному свету, чуть прищуривая глаза. – Он – офицер лейтенантского, а теперь уже может и капитанского уровня, а я даже материализации не достиг еще… Может думал, что я буду завидовать, может бог знает что еще он там себе думал. Может боится того, что вызнают про банкай и его немедленно куда-нибудь повысят. Хоть капитанских постов нет, но мало ли должностей в Готэй?
- А он не хочет повышения?
- Не знаю, - честно признался Аясегава. - Хоть по нему и не видно, но он бесконечно совершенствуется, и при его потенциале развивается побыстрее многих… Говорит, что все ради того, чтобы стать сильнее, еще сильнее, ни дня без повышения планки. Для него сила – конечная цель. Да, вот так он говорит. А чего он хочет на самом деле, не знаю даже я, хоть между нами и нет секретов… - если голос пятого офицера и дрогнул на долю секунды, это вряд ли мог заметить кто-то, кто не знал его большую часть жизни.
- А почему вы… почему вы не достигли материализации? – с некоторым трудом выговорил Ренджи, явно понимая, что вопрос несколько невежлив.
- Потому что я слабый.
- Ну неправда.
- Ну ладно, неправда. Просто мой меч довольно своенравен. Спасибо я еще на шикай его уломал, и то разве что вот голышом на пузе не танцевал. А во-вторых… Понимаешь, у всех своя конечная цель. У Иккаку – сила, а у меня – сам Иккаку. Чего бы он ни хотел, куда бы ни шел, я привык следовать немного позади. Совсем немного, если ты понимаешь о чем я. У него есть банкай, а у меня нет банкая. Он третий офицер – а я пятый. Сечешь? Один человек, превосходящий по силе, у него в жизни уже есть. А я буду там, где мне положено быть. И зачем я тебе все это говорю… Наверное мечтаешь уже побыстрее от меня отделаться?
- Юмичика-сан… - то, каким серьезным был сейчас голос Абараи, заставило Аясегаву бросить на него удивленный взгляд. – Я или в самом деле тупой, или вы сейчас сказали что-то настолько офигенное, что я не в состоянии этого понять.
- Да брось ты, - хихикнул офицер. – Не так уж это все и офигенно. Для шинигами совершенно естественно хотеть быть сильнее всех. Особенно в нашем отряде. Поэтому с меня лучше не брать пример.
- Я понял. Я бы и не смог, даже если бы захотел. Потому что обещал кое-кому стать сильнее. Если не всех, то хотя бы некоторых.
- Значит придется попотеть, - усмехнулся Аясегава.
- Еще как, - задорно подхватил Абараи. – Еще как, Юмичика-сан.

- Давай-давай-давай салажонок, шевели колбасами! – разносилось по плацу в погожий субботний день под мирный скрип колонки с водой, шорох метел, разносящих повсюду августовскую пыль, и многоголосую суету на кухне. Еженедельная поставка провизии – неизбежный геморрой для ответственных за пищеблок. Мирная картинка для тех, кому пофиг – сиди да надувай пузыри.
- Иккаку, завязывай мытарить ребенка! – прилетел звонкий голос с крыши додзе.
- Юмичика, ты кого имеешь в виду, вот эту рожу наглую в три обхвата? Это бля не ребенок а жеребенок, люляки вон поотращивал хоть собак корми, пущай бегает.
- А ты не завидуй чужой фигуре! И вообще, что это еще за дедовщина кондовая, он уже шестой офицер!
- А я третий! И не возникай!
- Я в порядке, Юмичика-сан! – на потного Ренджи пыль липнет с особой охотой, так что в самом разгаре тренировки цветом кожи он начинает походить на капитана девятого отряда, только в разводах. Он весь исходит энергией, невозможным жаром, и кажется, что в самом деле за четыре часа упражнений с перерывами по пять минут каждый час, он устал совсем чуть-чуть.
Ценное приобретение в отряд, размышлял пятый офицер, в который раз мысленно прокручивая в голове личное дело. Мальчик-неваляшка, хоть ты его наизнанку выворачивай, а он зубами поскрипит – и опять на ногах. Чего только осталось от вечно кланяющегося неуклюжего горлопана из пятого отряда… Только трогательная детская наивность и розовеющие щеки, стоит только при нем хотя бы вскользь углубиться в вопросы чуть более деликатные, чем повышение боевого мастерства. А так – выправка, зубастая ухмылка, щедрые размашистые движения взамен неловких и вполне себе ничего башка, с мозгом. Отличник академии, ну-ну.
Но при всем при этом не покидало то самое ощущение – «свой, да не наш». Мальчишка топтал свою собственную лестницу куда-то вверх, и в данном конкретном отряде уже совсем скоро рисковал жахнуться упрямой макушкой в крепкий потолок. А точнее, жахнулся уже – ибо выше шестого офицера здесь уже некуда. Понимал это и Мадараме, довольно быстро оборвав их личные тренировки, чтобы не снабдить пацана ненужными поворотами на дороге. Что, впрочем, не мешало в отряде отплясывать на нем чечетку в любой подвернувшийся момент.
- А я сказал – заканчивайте, а то ты из мальчика тефтелю сделаешь. Пойдемте лучше в чет-нечет срежемся.
- Юмичика, пошел в жопу, знаем мы твой чет-нечет! Я и так уже в прошлую субботу тебе все просрал.
- Все равно всю неделю у меня деньги стреляешь.
- Ну и че ты хочешь сказать, свое бабло тебе просрал – так еще и твое просрать? А ну не ржать, Абараи, че ты ржешь как конь без конца, пшел нах отсюдова!
- Ну и ор у вас целыми днями стоит, - пасторальная картина была прервана совершенно неожиданным появлением лейтенанта девятого отряда. Шухей как всегда появился незаметно, как призрак. Впрочем, незаметность его появлений могла объясняться тем, что в одиннадцатом в самом деле целыми днями стоял такой ор, что требовалось произвести довольно много шума, чтобы обратить на себя внимание.
- Хисаги-кун, - обрадовался чумазый как мавр Ренджи, вытирая пыльное лицо тряпкой. – Ты ко мне что ли?
- Нет, сейчас не к тебе, - на ходу бросил Шухей, проходя мимо. Вид у него был чрезвычайно целеустремленный, впрочем редко он у него таким не бывал.
Иккаку проследил взглядом направление его движения и перевел взгляд на лицо Абараи. Тот им уже все уши прокоптил о своих друзьях из Академии, особенно о том, как они со старшекурсником Хисаги против огромных Холлоу....
- Вот гандон… - качнул головой Мадараме. – Слышь, Абараи, пошли в баню. И пожрем. Хошь сакэ налью? Пошли-пошли…
- Шухей, - все еще сидящий на крыше Юмичика вздохнул. – Скажи, а от тебя большие серые бессердечные камни в слезах не убегают?
- Аясегава, спустись. Вообще-то мне нужно видеть ваше руководство, но поскольку ваше руководство никто никогда не видит в рабочее время, мне нужен здесь следующий по званию. Следующий по званию только что ушел в баню с Абараи, остаешься ты. Слезай.
- Когда-то я думал, что ты зануда, - легко сфланировавший на землю Юмичика отряхнул хакама, поправил волосы и скрестил руки на груди. – Ты знаешь, я ошибался.
- Да что ты говоришь.
- В самом деле. Ты – мегазануда. Ты мог хотя бы другу своему «привет» сказать, или у тебя от этого язык в трубочку свернется?
- Аясегава, тебе о чем-нибудь говорит слово «ЧП»?
- Говорит. В частности то, что это не слово, а аббревиатура из двух слов.
- Шут гороховый, ты слушаешь меня или нет?
- Слушай, Шухей, просто у меня такое ощущение, что ты мне анекдот пришел рассказать…
- Потому что если бы я вбежал сюда, вырывая на себе волосы, это спровоцировало бы панику.
- Вот можешь же шутить когда хочешь… И вообще. Раньше ты мне нравился больше. Или мне кажется, или у тебя со временем неуклонно портится характер.
- Я не шучу. Приказано довести до сведения руководства, скрывая от рядовых. Прямо сейчас. Идем со мной.
Судя по всему, спорить было в самом деле бесполезно. И Юмичика послушно зашагал рядом с лейтенантом, в последний раз оглянувшись на баню, куда ушли бравые бойцы. Ведь как пить дать вечером нажрутся. А ему потом утром с примочками бегай…
Засранцы.

- Куда идем-то? – поинтересовался он спустя некоторое время.
- Когда войдем – чтоб без выкрутасов. А то знаю я тебя, - буркнул Хисаги. Аясегава на это только хихикнул и покачал головой, прижав кончики пальцев ко лбу.
Правда, он осознал, что Шухей не просто так зудел – когда они оказались прямо у дверей комнаты для собраний лейтенантов. Надо ли говорить, что офицер одиннадцатого отряда в эту цитадель был не вхож. Рылом, как говорится, не вышли-с.
Впрочем, по мнению Юмичики рылом тут не вышли скорее некоторые лейтенанты, но факт есть факт.
На него покосились с некоторым подозрением, на что ему в принципе было категорически начхать, если не сказать больше. Но они еще, судя по всему, прервали какое-то бурное обсуждение.
- Представитель от одиннадцатого отряда, - объявил Шухей так, словно если бы это не было сказано, Аясегаву бы немедленно казнили.
- Никакой я не представитель, - не удержался тот. – Я офицер. Пяяятый. Так что за дело-то?
Хисаги сначала одарил его красноречивым взглядом из серии «Ну погоди дай щас выйдем за сарай», а затем адресовал прочим лейтенантам взор «Ну быдло оно быдло и есть», после чего все расслабились и снова загалдели, перебивая друг друга и пытаясь иногда собеседников откровенно переорать.
Шухей же стиснул плечо офицера и негромко заговорил у него над ухом:
- Вкратце. Был дан приказ оповестить о случившемся руководство всех отрядов. В Сейрейтей где-то обитает некая сущность, способная… - лейтенант даже осекся на пару секунд, словно ему сложно было даже поверить в то, что он говорит. – Поглощать реяцу шинигами.
На лице Юмичики не дрогнула ни одна мышца.
Над ухом воцарилось напряженное и даже торжественное молчание – лейтенант девятого усердно «делал лицо», морща кожу на переносице и ожидая реакции.
- И что? Это все? – раздался наконец голос Аясегавы. – Ты сейчас меня удивил?
- Юмичика, ты…
- Я пытаюсь понять, в чем ЧП. В Сейрейтей пробрался Холлоу? Супермегахоллоу? По поводу этого паника? Сказали бы сразу, что нет другого повода собраться и пафосно погалдеть, - даже с некоторой обидой в голосе возмутился Аясегава.
- Почему Иккаку до сих пор не убил тебя?
- Мы сюда это обсуждать пришли?
- Да ты достал! – рявкнул Хисаги так, что Юмичика вздрогнул, а все присутствующие как по команде замолкли. Но видимо, лейтенант, уже находился где-то на границе своего терпения, потому почти не снизил децибелы. – Эта сущность – не Холлоу. Холлоу не может пробраться в Сейрейтей, равно как и любая другая известная нам сущность, способная поглощать реяцу! Из чего следует, что если эта гадина здесь, то либо в охранном куполе есть лазейки, либо она своя, ты понимаешь? Этот упырь либо невидим, либо его никто не подозревает! Усек?
- Вполне, - покорно отозвался Юмичика, сунув палец в явно поврежденное такими вибрациями ухо. – Теперь понятно. Тогда позвольте один вопрос – а почему все здесь, а не прочесывают периметр вместе со своими отрядами?
- Потому что информировано только руководство, - вмешалась в разговор худенькая лейтенантша в очках, с шевроном восьмого отряда на руке. Ранее офицер с ней никогда не сталкивался потому запамятовал, как зовут. Или не знал вовсе. Аясегава как-то не задумывался о том, чтобы заводить здесь связи или друзей помимо тех что уже были, потому отличался совершенным невежеством в области знания имен офицерского состава Готей-13. В лучшем случае помнил по лицам, и то не всех. – Чтобы не вызвать никаких волнений. Это был приказ Совета, офицер – ибо во всеобщей панике, которая может начаться, сущности затеряться будет еще проще.
И снова наступила пауза. Юмичика смотрел куда-то в угол, задумчиво покусывая ноготь на большом пальце – ох уж сколько он от этого отучался, хоть Иккаку и говорил, что это довольно сексуальная привычка.
- Теперь-то ты понял? - не выдержал тишины Шухей.
- Несомненно. Я-то понял. Понял, как хреново-то в Готей быть рядовым оказывается. Глядишь так пока господа лейтенанты проблему тщательно обсосут, в это время в отсутствии паники тебя кто-нибудь да и сожрет. Незавидная участь.
- В любом случае, не про вашу честь обсуждать приказы, пятый офицер, - довольно резко оборвал его высокий светловолосый субъект с тонким белым шрамом, пересекающим наискось бледные губы. Юмичика встретился с взглядом холодных светло-голубых глаз и даже с некоторым уважением признал – по части концентрации презрения этот уделал его самого как салагу. Лейтенант шестого отряда в данный момент излучал такие тонны снобизма, что над ним бы мухи дохли если б им не посчастливилось пролететь. – Вас известили, и будьте любезны донести до сведения вашего вечно отсутствующего капитана, от которого сегодня не вернулось уже три Адских бабочки. Как только мы соберем достаточно сведений, операция по исследованию периметра Сейрейтей будет объявлена незамедлительно.
- Тогда можно чуть больше информации хотя бы об уже существующих жертвах, или с пятого офицера и этого хватит? – Юмичика не видел причины выбирать выражения – все одно опустят, так хоть не помогать с усердием. А пафосен этот лейтеха все-таки был до безобразия, даром что красив как ебаный цветок лотоса. Впрочем, мог ли быть какой-то иной лейтенант у рокубантай тайчо Кучики? Уж насколько Аясегава знал, тот пафоснее раз в тыщу, но этот имеет все шансы догнать и перегнать в будущем.
- Жертвы сущности – только шинигами рангом ниже десятого офицера, - поспешила прервать этот цирк суровая лейтенантша в очках. – Два летальных исхода, распада на искры, и пять солдат сейчас в четвертом отряде. Их реяцу не была высосана до критической отметки, но тем не менее они не реагируют на раздражители, не могут самостоятельно есть, в общем пока в них силами медиков искусственно поддерживают жизнь. Весь Сейрейтей уже прочесан вдоль и поперек вторым отрядом и просканирован двенадцатым на наличие каких-либо иных существ – и поскольку ничего подобного не было найдено, мы придерживаемся версии, что этой сущностью может быть шинигами. У какого-то шинигами в Сейрейтей, вполне возможно, есть способность, а может даже категорическая потребность лишать других духовной силы. Еще вопросы, офицер?
- Будут. Каким рангом ограничивается список тех, кого можно посвятить в наш маленький секрет.
- Третий офицер, - отрезала лейтенант. – Вы исключение только потому что ведете дела отряда на правах лейтенанта. Все должно сохраняться в строжайшей тайне, ибо в Готей не объявлено военное положение – виновник может затаиться, если ввести комендантский час и выставить усиленный патруль.
- И что еще мне теперь делать с этим знанием?
- Ждать дальнейших указаний.
- Вопросов нет.
- Кстати, лично вам специально для одиннадцатого отряда примечание – следите за дисциплиной, и тогда с большей вероятностью избежите жертв.
- Могу идти?
- Пока не можете. Выйдете после официального объявления об окончании собрания.

Уже на улице, где Юмичика стоял, привалившись к белой стене и прикрыв глаза, к нему неожиданно подошел Иба и закурил самокрутку, встав рядом.
- Погано, - произнес он минут через пять.
- Погано, Тетсу, - откликнулся Аясегава, не шелохнувшись. – А молчим.
- Молчим. Совет же, едрить его в плечо.
- Ежу понятно. Только я, Тетсу, вертел на одном месте сорок пять, и сорок шестой на очереди. Нашли дураков.
- Я все равно не понял о чем ты, - невозмутимо произнес Иба, и Юмичика слабо улыбнулся. Тетсузаемон не просто так очки таскал все время… Когда глаза прячешь, не так заметно, что врешь – особенно когда ты в принципе такой бесхитростный. А то что Юмичика понял, никому больше знать не обязательно.
Не, не бывает бывших бойцов одиннадцатого. Все равно свои, сколько ни меси.
- Спасибо, Тетсу, что ты такой непонятливый.
- Все равно надо поймать мразь, - резонно заметил Иба и, бросив окурок на землю, раздавил его пяткой. – Шинигами который своих жрет… Какое-то это отвратное кидо. На кол таких надо сажать.
- Ты прав, - ресницы Юмичики дрогнули, но голос остался по-прежнему безмятежным. – Безусловно ошибка природы и совершенно точно на кол. Ну я домой пойду, Тетсу – похвастаюсь, что лейтенантское собрание изнутри видел. А ничего так грудь у той рыжей малышки кстати.
- Мацумото. Дааа, хороша. Говорят, ее Хисаги трахает. Но может врут.
- Может и врут. Ну пока.
- Давай.

Однако, желанию Аясегавы дойти до отряда в одиночестве сбыться было не суждено. Вскоре его догнал Шухей – может быть и с намерением вербально выразить офицеру все свои мысли по поводу того, какой он нехороший человек и как его мало бьют.
Потому когда Шухей аж целых двадцать шагов прошел рядом в полном молчании, Юмичика насторожился.
- Шухей?
- Я провожаю тебя до отряда.
- Ты боишься, что меня захавает неведомая херня? Это так мило с твоей стороны, малыш.
- Заткнись. Я слежу, чтобы ты не начал прыгать по крышам с воплями «спасайся кто может, в Сейрейтей демоны!» И какой я тебе малыш мать твою?
- Не бери в голову. А вообще это вдвойне мило, ибо если ты, жопа с рукой, немедленно не пойдешь и не проведаешь Ренджи, я точно оправдаю твои опасения насчет крыш.
- Ладно, ладно, не ори, - сморщился лейтенант. – Он поумнее тебя, надеюсь понял что мне просто в тот момент не до того было
- Надейся.
Хисаги скрипнул зубами, но смолчал. Похоже, это была какая-то особенная форма мазохизма – разговаривать с Юмичикой и при этом даже не бить его багром по голове. Кто бы знал бы, какого черта его до сих пор неизменно без одиннадцатого ломает как курильщика без трубки, особенно если в припадках благородной ярости не показывается там по три недели. Не иначе у них там саке вкуснее и воздух прозрачней.
- Любишь ты других поучать, - не удержался таки Шухей почти у самых ворот отряда. – Все вашу эту дружбу мне в пример ставишь…
- А что, не имею права? – искренне удивился Юмичика, по-прежнему шагая чуть не с закрытыми глазами – веки его были почти полностью опущены, словно спал на ходу или о чем-то усиленно думал
- Не имеешь… у вас с Мадараме не дружба все равно, а изврат какой-то. В том и вся правда.
- Вся правда, лейтенант, в том, что ты не послан сейчас только потому что маленький и глупый еще. Интересно даже, что по-твоему изврат.
- Вы же спите друг с другом.
- Откуда информация?
- Да по вам будто не видно. Вы же ебетесь даже когда ты ему в столовке солонку передаешь, на вас аж смотреть неловко. Не то чтоб я был против, но вы лет пятьдесят уже вместе живете, служите, трахаетесь – и все друзья. Неужели это по-другому не называется?
- Я не знаю как это у вас там называется, а мне чхать – хоть жопой назовите только б не пристраивались. А завидовать, мой сладкий, нехорошо. И нечего больше в нашей столовке ошиваться будто тебя дома не кормят… Ладно, Шухей, хорош, пошутили и хватит. Пришли уже. И вообще у нас тут чп в Сейрейтей, а ты опять про секс! Что у тебя, давно никого не было? Могу только посочувствовать, не более.
- Знаешь, когда-нибудь мы с тобой точно подеремся всерьез, - в сердцах высказался Хисаги, но тем не менее вошел вместе со своим собеседником на территорию отряда.
- Кто знает… в таком случае я больше чем уверен, что в причинах не будет ничего личного, - Юмичика улыбнулся совсем как-то задумчиво. – А теперь отставить ссориться – ты же Ренджи идешь навестии… э…
Не дойдя до офицерского домика метров двухсот, оба остановились и синхронно подняли головы.
Все предсказания Аясегавы, кажется, сбылись с точностью до девяноста девяти процентов. Ибо сейчас крышу домика оседлала фигура с развевающимися волосами и поднятым мечом в руке. В лучах закатного солнца Абараи был как-то по особенному рыж и полосат, и даже тот факт, что на нем из одежды красовались лишь фундоши да носки, ничуть не умалял его героического вида.
На земле же в это время, также с занпакто наизготовку, в одной лишь набедренной повязке и что характерно только в одном носке, особенно если учесть что носков он обычно не носил вовсе, находился Иккаку, который то ли уже упал, то ли еще не залез – но, по всей видимости, явно намеревался проделать путь наверх по трубе стока, при этом не выпуская из руки воинственно поднятого меча.
- Я взял эту крепость и превзошел тебя, учитель! – торжествовал Ренджи, покачиваясь на крыше и победно размахивая катаной. – Теперь ты или изгой, или мой верный вассал!
- Скотина, я поскользнулся на подлом вороньем гуано, так что слив не считается! Щас я вернусь… и мы там посмотрим, кто тут зассал! Я плюну и ты слетишь, я те обещаю!
- То есть я вот это пришел навестить, да? По-моему, без меня тут не скучают, - резонно заметил Шухей, оборачиваясь к Юмичике, который стоял неподвижно, сжимая двумя пальцами переносицу. – Мда. Это ж надо было так нажраться за каких-то пару часов.
- А ведь я им иду про чрезвычайную ситуацию рассказывать, Шухей. Они же после этого неведомую сущность пойдут искать и что самое смешное найдут, об нее споткнувшись. Только не узнают, обматерят и отпустят с пинка. Я думаю, оповещение подождет до завтра. Все равно ваш лейтенантский кружок не торопится принимать меры.
- Бардак у вас в отряде, офицер Аясегава.
- Да пошли вы на хрен, Хисаги-фукутайчо.

Когда усмехающийся и покачивающий головой Шухей удалился восвояси, Юмичика даже не пошевелился, продолжая наблюдать перфоманс на крыше. Наметанным глазом он уже определил, что выпито было не менее шести литров на двоих, вопрос только где взяли… Сколько ни тверди, что на полутора литрах в одно рыло терапевтическое действие саке заканчивается, а начинается уже чисто разлагающее, результат всегда один и тот же.
- Юмичика, - раздался рядом негромкий хриплый голос.
- Да, тайчо. Гуляете?
- Да вот гулял. Дай думаю встану тоже полюбуюсь, - Зараки созерцал крышу домика и все к ней прилагающееся с воистину буддистским спокойствием.
- Красавцы.
- А то. Орлы. Слушай, а новостей никаких нет? К нам оказывается седня раза три бабочки прилетали, так я ж дремлю… так а Ячиру одну хрясь, вторую хрясь… И похоронила потом красиво, цветочками обложила. Играется. Не ты там чего посылал?
- Нет, не я, тайчо. Но новости есть. Только это надо завтра и всех собрать. И у часовых кости не отнимать, так не заснут.
- Че, так серьезно все?
- В некотором роде. Только не сегодня.
- Ага. Не сегодня. Кстати я уж дите спать уложил, наигралась вишь...
- Понял. Сейчас приду.
Кенпачи хохотнул, цыкнул зубом и, развернувшись, потопал к закрытому на ночь додзе. Юмичика же вошел в домик незамеченным, там раскатал два футона, меж них поставил графин с водой, две чашки, тазик и полотенца. Завершив на сем свою миссию, он покинул комнату и отправился по следу капитана.

Иногда ему казалось, что они в самом деле будут жить вечно.

Зачем ты такой? Зачем ты у меня, а? Ну… ведь мог же моим мечом быть… ну, например большой двусторонний топор. Или палица… или ну…
- Лопата. Или швабра. Или нет – вантуз, Юмичика
Долго смеялась)
А вообще, если без шуток, именно этот момент (ну, парой строчек ниже)меня как раз особенно сильно растрогал. Так, что прям на слезу прошибло.
- Когда ты со мной, до меня не доберутся крокозябры, которые высасывают глаза. Я же не хочу, чтобы они высосали у меня глаза, а вдруг вот это они на меня и посадили, а?
- Вот гад! Ну ты… ты… ты знаешь что, ты мерзавец! – Иккаку мигом прекратил свои попытки избавиться от Юмичики и наоборот прижал его к себе, укрывая их обоих одеялом. – Ты же говорил, что их нет.
- А вдруг есть! – Юмичика понимал, что если сейчас засмеется, то провалит все дело. Потому усиленно старался думать о грустном. - Вчера утром я проснулся и увидел, что кто-то передвинул чернильницу, а я ее не двигал! А там пятнышко от пыли…
- Заткнись срочно! – взмолился Мадараме, зарываясь лицом ему в шею. – Спибля.
- Спокойной ночи, родной, - удовлетворенно вздохнул улыбающийся Аясегава и устроился поудобнее.
Все-таки, он раньше явно недооценивал пользу, которую могут ему принести милые чужие фобии.
Иккаку мегаумилителен)
Меня понимаешь тут кверху ногами над столом трясли
Его потрясёшь, пожалуй)
Аясегава собрался с духом и продолжал писать, ощущая сосредоточенное сопение у себя над ухом – но естественно, такой моральный прессинг делал свое черное дело, и в один из моментов, неловко дернув рукой, он смазал один из иероглифов.
- Клякса! – немедленно среагировал Зараки, ткнув пальцем в лист.
порадовало)
Мдааа, а тайчо реально суров… И как врагов мочить – так в кровавые лоскуты, и как трахаться – так зад порвать на эмблему отряда. Мужик, ниче не скажешь.
Аясегава внутренне помолился, чтобы его не толкнули вниз, а то так бы он мог заработать сквозную дыру в затылке.
Жесть. Х)
span class='quote_text'>В этот-то момент Юмичика-то и осознал, что, кажется, влюбился. А может, это был другой момент, а может вовсе даже и не сейчас, а гораздо раньше – только он вдруг понял, что на этот раз «проклятие» точно не подействует. Он с удовольствием посмотрит на судьбу, которая попробует разделаться с его капитаном. Если рискнет конечно.
Очень, очень здорово. У меня такие моменты никогда не получались.
В девятом – слепой, в тринадцатом – больной, во втором бабенка ростом от горшка два вершка, на нос разве что натянуть, в десятом этот стручок, обоссышься про войну, раздавлю ведь нечаянно и не увижу, про двенадцатый я вообще молчу, я на этот пиздец раскладной даже смотреть боюсь… В седьмом вот здоровый хрен, но сука с ведром на башке. Сборище клоунов етихумать… Че вот ты ржешь? Плакать надо…
"Тайчо, вы прекрасны и непревзойдённы"(с)
- Да я ваще… - неопределенно хмыкнул Зараки и щекотнул Аясегаву под мышками. – Я крутой. А значит и красивый, и умный, а знаешь почему?
- Почему?
- Потому что все, кто не согласен, получают в табло.
Весомый аргументXD
Но он был такой красивый! – повисший на Иккаку Аясегава поднял на друга сияющий взгляд. – У тебя мускулы так выпирают, когда ты держишь эти штуки…
- Какие мускулы, мать твою за ногу, я банкая достиг!
- Ну подумаешь банкай, у всех капитанов есть банкай, но такие мускулы есть только у тебя. Черт, эти железяки были ужасно сексуальные…
Не обращай внимания. Ему надо побыть в одиночестве и немного поплакать.
- Серьезно?
- Юмичика, пошел в жопу, знаем мы твой чет-нечет! Я и так уже в прошлую субботу тебе все просрал.
- Все равно всю неделю у меня деньги стреляешь.
- Ну и че ты хочешь сказать, свое бабло тебе просрал – так еще и твое просрать? А ну не ржать, Абараи, че ты ржешь как конь без конца, пшел нах отсюдова!
- Шухей, - все еще сидящий на крыше Юмичика вздохнул. – Скажи, а от тебя большие серые бессердечные камни в слезах не убегают?
В общем, жжёт Одиннадцатый отряд)