- Гуляешь так поздно, Гин?
У Ичимару подогнулись колени. Чувствуя, что ноги больше не держат, он навалился на стену, с апатичным ужасом поднимая голову и замечая Айзена. Спокойного и улыбающегося, словно тот не видел окровавленные трупы. Только темные глаза смотрели с насмешливым сочувствием. Так охотник рассматривает маленькую тварь, угодившую в расставленные силки. И сейчас Гину больше всего хотелось сгинуть по воле ловца. Чтобы не мучиться.
Айзен подошел ближе, и в этот момент снова завозился Фуса, скребя ногтями по залитому кровью камню. Порывы ветра подхватывали стук его обезумевшего сердца, разносили вокруг запах крови. Скоро им наполнится весь Сейрейтей, и по нему пойдут искать источник.
Фуса не видел Айзена, когда тот протянул к нему руку раскрытой ладонью вниз, будто желая погладить по слипшимся от крови волосам.
- Связующий Путь 68: Коори, - невесомо прошептал Айзен. Мягкое серебристое сияние, напоминавшее прозрачный саван, растеклось от его пальцев и накрыло полуживого офицера. Ничего не изменилось, только Фуса больше не шевелился. Но не так, как замирает труп, а так, как не движутся вмерзшие в лед рыбы.
- Связующий Путь 97: Ансекай, - продолжая, произнес капитан. Сложное заклинание из тех, что приводились в учебниках лишь как упоминание, даже без формулы. Не пробуйте, не пытайтесь, пока сами не схлопотали по глупости.
Мутный белый кокон охватил заледеневшую фигуру Фуса, скрутился в веревку, уменьшился и внезапно исчез. Как по учебнику. Вот, значит, как работает это кидо, переносящее в пространство без времени и места.
Гин перевел взгляд на Айзена, осознавая, что стоит в шаге от него. Рейацу, удушающая и густая, была похожа на теплый яд, что разрушает внутри все органы, мысли и чувства. Гину показалось, что вместе с новым приступом тошноты к горлу подкатила густая кровавая жижа - все, что осталось от его внутренностей.
Айзен смотрел на него и, не глядя, протянул раскрытую руку в сторону трупов остальных офицеров.
- Разрушающий Путь 54: Хайен.
Пурпурное пламя испепелило тела в сухую пыль, и ее тут же растащило ночным ветром. Ужас охватил Гина по-настоящему только сейчас, когда он понял, что назад уже ничего не вернуть. Их просто нет, и никогда больше не будет.
А Айзен распорядился всем, как подобает хозяину: убрал остатки декораций доигранной сцены и с удовольствием наблюдал за тем, как расширяются глаза единственного зрителя. Единственного оставшегося участника.
- Что вы делаете? - спросить хотелось намного больше. Почему Айзен оказался здесь? Как нашел их, ведь до пятого отряда так далеко? Гин не верил в случайности. Как не верил больше в добродушие, благотворительность и щедрость.
- Вернуть все, как было? - поинтересовался Айзен. На секунду показалось, что это в самом деле в его силах.
Гин не знал, злиться ему, впадать в отчаяние, бежать отсюда... даже толком не мог понять, что сейчас чувствует.
- Это не ваше дело, - глухо отозвался он. Начинали дрожать руки, на лбу выступил пот.
Айзен усмехнулся забавной шутке и неторопливо подошел поближе. Уверенный в себе, своих словах и действиях, абсолютно неуличимый ни в одном из своих преступлений. Это вызывало бы немое восхищение, если бы любые чувства не перекрывало отвращение, страх и чернейшая ненависть к этому человеку. Для Гина эта ненависть сейчас была как спасительная соломинка, чтобы не тронуться умом. Безумца бы просто бросили в костер Соукиоку... или нет, много чести, отрубили бы голову, затерли происшествие в архивах и забыли.
- Совсем не мое? - снова спросил Айзен. Он издевался над ним. Что за игра в вопрос-ответ?!
Ичимару желал, чтобы все наконец решилось. Только бы не тянуть дальше пытку ожиданием. Если он сумеет избежать наказания, то пусть знает об этом сейчас. Если его отправят под суд, то пусть немедленно.
Нет. Он вдруг понял, насколько боится последнего.
- Да что вам от меня нужно?! - сорвался все же, не выдержал. Не было больше сил молчать, выбирать обходные пути. Они закончились, когда он вытащил свой меч для того, чтобы убить.
Айзен улыбнулся. Наконец-то, - читалось в его взгляде, - разговор вошел в нужное русло.
- Ничего особенного, Гин. Пока - ничего особенного.
Это «пока» сотней разных версий отозвалось в голове. Подняло, как песок на дне реки, воспоминания. Потому что там, где есть «пока», будет и «потом».
- Но ты же знаешь, Девяносто Седьмой Путь может быть обратим в любой момент...
Знает. Так было написано в учебнике. Пространство, в котором оставили офицера, замершего за пару минут до своей смерти, способно растянуть секунду в вечность, способно заточить в себе любого шинигами, у которого недостаточно рейацу, чтобы освободиться. Оно способно удерживать в себе любые вещи - их будет легко найти, но только если знать, что ищешь. И Фуса еще будет жив, чтобы подробно все рассказать, стоит только Айзену вернуть его прямиком перед воротами четвертого отряда. Ни один детектор лжи из двенадцатого не сможет поймать офицера на вранье, когда он скажет, кто это с ним делал. Вранья там не будет. Он не заметил Айзена, подошедшего со спины, зато прекрасно видел Гина, который вспорол ему живот.
Ичимару снова затошнило, когда он понял, что весь был во власти Айзена, как тюремщика, закрывшего за его спиной решетку тесной клетки. Не вырваться.
- Они ушли за мной и пропали. Рано или поздно обман раскроется.
Кто бы мог подумать, что теперь такой исход событий покажется ему не самым страшным.
- Ах да, ты прав, - словно что-то вспомнил Айзен. И вытащил из ножен свой меч со знакомым Гину переплетением на рукояти и узором гарды. Из памяти не вымылось даже за столько лет.
Ичимару успел подумать, что Айзен решил убить его, но это было слишком просто.
- Разбейся, Киока Суйгетсу.
Клинок, выпущенный из руки, утонул в холодном камне, а обратно появился ростком переливающегося цветка, распространяющего вокруг себя тонкий звон тысячи осколков. Свечение искривлялось, изменялось, принимая другие очертания.
Гин увидел человека, поднимающегося на ноги. Это был тот самый офицер. Фуса стряхнул с колен пыль и посмотрел на него. Улыбнулся, демонстрируя редкие острые зубы. И ни следа крови.
- Счастливого вечера, Ичимару, - голос, вплоть до интонации, был не отличим от настоящего.
Может, он все-таки свихнулся? Стремительно кренящийся разум не мог выдержать сразу столько, и вот теперь начал шутить над ним. Маленькая досадная неприятность. Но таких психов полный двенадцатый отряд.
Меч Айзена... Это он семь лет назад увел его за собой следом в виде лейтенантки Хийори? Неужели это и есть способность его меча - принимать чужой облик?..
- Так что, мы договорились, Гин? - Айзен перевел взгляд с удаляющегося офицера на Ичимару. Маленький заговор. Однажды Гин уже играл в эти игры. Только тогда у него был выбор и доверчивая глупость. Теперь у него выбора не было.
Капитан повернулся и пошел своей дорогой, прекрасно зная, что договор уже скреплен кровью, пусть трех каких-то офицеров.
Прошла минута, и Гин сполз по стене на землю. Зыбкое ощущение, что рядом с ним всегда есть кто-то, с кем можно поговорить, растворилось. На самом деле не было никого, кто знал его достаточно. Или все-таки один был? Смутная мысль пойти следом за Айзеном, глотая ненависть, канула в небытие.
Ножны лежали на земле; Гин трясущимися руками подтянул их к себе, привязал к поясу и вложил в них меч. Победный трофей. Хотел - получай. Он закрыл глаза и уложил горящий лоб на острые колени.
А потом сорвался с места, изо всех сил бросился вниз по улице. Истерика гналась за ним по пятам, дыхание срывалось на всхлипы, он сумел пробежать несколько поворотов, прежде чем остановился, как вкопанный. Вспыхнувшая мысль сознаться во всем Ямамото сгинула под тяжестью трусости. Гин боялся, как загнанная в угол мышь - выйти можно было только обратно в лапы хищнику. Но коли так, он предпочел бы сгнить в своей норе. Сгнить заживо, но только бы прожить подольше. Он не готов был взять эту ответственность, он не готов был сознаться в убийстве, он не хотел оправдываться перед собой, и ему было все равно, что они были мертвы; он жалел лишь об одном - что рядом оказался капитан. И что капитаном этим был Айзен, а не кто-либо другой.
Он покинул территорию Готэй 13 и направился по извилистым дорогам, петляющим между садами и роскошными домами привилегированных шинигами. Он искал среди них самый роскошный, и без труда нашел - еще издали стало заметно отсутствие всякого жилья за сотню метров от территории огромного особняка, раскинувшегося посреди зеленеющего сада.
Около ворот горели огни, тут было светло как днем, но охрана на входе мирно спала. Пройди Гин чуть осторожнее - они бы не заметили его, а так от хруста камней под ногами один из них разлепил глаза и тут же встрепенулся.
- Стой! Куда?
- К Бьякуе, - без интонации ответил Ичимару, не останавливаясь.
- Не положено! После восьми Кучики-доно принимает только по особому приг...
- Плевал я, - рыкнул Гин и, увернувшись от ножен, которыми охранник преградил ему путь, ускорил шаг.
От шума проснулся второй.
- Эй, пусти его, этот часто бывает, может ему назначено...
- Мне бы сказали, если бы было назнач... эй, стой, куда!
Его схватили за рукав, и Гин внутренне поблагодарил всех богов, которые остались на этом чертовом свете, что догадался по дороге умыть руки и лицо в луже. Теперь они были грязные, но хотя бы не липкие от крови, как раньше. А еще он благодарил темноту и черную форму за то, что не было видно, как она вся пропиталась красным.
- Что тут происходит?
На крыльце возник сам наследник. В домашнем кимоно, без меча на поясе, тот холодно глядел в его сторону. И как-то странно держал голову, будто прислушиваясь к звукам позади себя - не услышал ли происходящее во дворе его дед. Должно быть, до смерти его боялся.
- Что происходит? - повторил он, разделяя слова.
- Кучики-доно! - опомнились охранники и разом застыли в низком поклоне, синхронно, как механические куклы.
- Мы задержали его, когда он пытался проникнуть к вам! Он говорит, что по вашему собственному приглашению.
Кучики перевел обвиняющий взгляд на Ичимару. В нем было все - от «не вовремя» до «как ты посмел меня опозорить».
- Неправда, - холодно ответил Бьякуя, его губы сжались в одну тонкую линию. - Какое право ты имел врываться сюда без приглашения?

Если бы было, что между ними рушить, Бьякуя разрушил бы это сейчас. Но внутри отозвалась лишь легкая досада - что, в сущности, сейчас произошло? Ничего, чего не следовало бы ожидать. Бьякуя был таким, каким и должен, каким его все представляли - постоянным в своей предсказуемости. Все было правильно. Гин зло усмехнулся. Ждать порыва от Кучики - все равно, что ответа от дерева. Все может быть, но решающий здесь - вопрос вероятности.
Ичимару накрыло каким-то непробиваемым щитом. После всплеска эмоций в голове вдруг стало пусто. Он смотрел на эту драму в трех частях со стороны и был благодарен не выдержавшей психике за короткое оцепенение. Скоро оно пройдет, и тогда произошедшее обрушится на него потоком ледяной воды.
Кучики догнал его, когда он уже повернулся, чтобы уйти. Это стало какой-то дурной традицией - эти хватания за руку, но Гину нравилось, когда его удерживали. Лживое ощущение собственной полезности не могло облегчить душу, но позволяло без вреда для гордости получить второй шанс. В их ситуации свою честь раз за разом почему-то топтал только Кучики; Гину хватало, что с грязью его смешивает совсем другой человек.
- Что это, Ичимару?
Бьякуя держал его за локоть: черная ткань задралась, и стало видно нижнее белое косодэ. Нет, вовсе не белое - все вымазанное багровым, как будто он резал свиней на скотобойне. Глаза у Бьякуи расширились - Кучики никогда не видел столько крови. И теперь гадал, чья она. Должно быть, уже заметил следы на белых волосах Гина, там, где он не сумел смыть.
- Зарезал шавку по дороге. Слишком громко лаяла у твоего забора.
Аристократ ничего не смог ответить на столь неприкрытую ложь и отвернулся, распуская охрану и кивая следовать за собой.
Вечером в саду не было даже слуг - они шумели дома, их силуэты иногда вырисовывались сквозь подсвеченные седзи. Гин смотрел себе под ноги, и, не будь здесь так тихо, не уловил бы шелеста травы, продвигающегося вместе с ними вдоль тропы. Уже перед входом в дом он обернулся - на крыльце сидела черная кошка, пристально глядя им в след.
Как и разы до этого, Гин шел за Бьякуей обходными коридорами, неизменно ведущими в личные покои наследника. Туда редко кто заходил, а если и заходил, только по приглашению. За все время, что Ичимару был здесь, к Кучики ни разу не заходил его дед - такое ощущение, что Бьякуя был в том же положении, что Гин, вовсе не имевший родителей. Про отца и мать он не знал, а Бьякуя никогда о них не говорил - судя по всему, в доме это было табу.
- Теперь скажи мне, что случилось? - заговорил Бьякуя, едва закрыв седзи.
Когда исчез холод с улицы, на Гина накатила усталость. Без сил он уцепился за косодэ, стаскивая его с себя. Рукава были жесткими от засохшей кровяной корки.
- Ты подрался?
Гин лег на футон Бьякуи и посмотрел на него, но тот не сделал замечания про грязную одежду, не просил помыться - он ждал ответа, ответа вполне определенного.
- Да, - раз он хотел в это верить, стоило дать ему такую возможность.
Гин закрыл глаза и понял, что сегодня уже не хочет их открывать.
В темноте было хуже и лучше одновременно. В темноте исчезал весь мир вокруг и менялся местами с миром внутри него, где зарождалась страшнейшая песчаная буря. Уже дул ветер, пригоняя ураган издалека - пройдет пара часов, и все исчезнет в песчаном облаке.
На границе сна он почувствовал, как футон рядом проминается под чужим телом, как руки Бьякуи выпутывают его кисти из грязного нижнего косодэ и как бережно стягивают с него тряпье.
В голове у Ичимару осталась одна единственная мысль, странная и далекая.
- Бьякуя, у тебя есть кошка?
Кучики помолчал с секунду.
- Нет.

TBC.