Гин поднял голову, с удовольствием встречая два растерянных и настороженных взгляда.
- Чертов предатель! - у Шихоуин первой сдали нервы, она кинулась вперед, но Урахара жестом остановил ее. Это было умно с его стороны, Кискэ понимал - сейчас не они были хозяевами положения. Удивились бы, узнав, что и не Ичимару тоже?
Кончик меча Урахары теперь смотрел Гину в лицо, хоть оба они понимали - эта мера тут была совершенно лишней.
- Что за игру ты ведешь, Ичимару? - напряженно спросил бывший капитан.
- Какую игру?
Гин видел, как смотрит на него Шихоуин - растерзала бы, выпади возможность. Видел и подозрение Кискэ. Это не та компания, с которой будет легко выбраться из этого мира, но выбора не было. Оставалось только найти способ. Или правильно выбрать ложь.
- Ты крадешь Хогиоку, - терпеливо объяснил Кискэ, - скрываешь ее от Айзена, а теперь устраняешь его же слуг.
- И вы в это поверили, будто Хогиоку действительно не у Айзена? - вполне правдоподобно удивился Гин. - Надо же, а я говорил ему, что никто не поверит в эту комедию.
Урахара напрягся, и Гин явственно почувствовал, как опасно он играет.
- Где Хогиоку, Ичимару?
По пустыне прошлась едва различимая волна, свет вспыхнул и стал еще слабее. Гин поднял глаза к плывущей в красноватых сумерках луне. Погаснет совсем скоро.
- В Лас Ночес, - ответил он, с трудом возвращая голосу легкомысленность.
То, что Ичимару лично разбудил в недрах пустыни, приближалось. И чем яснее он чувствовал мелкую дрожь песка под ногами, чем холоднее становился воздух от надвигающейся ночи, тем труднее было оставаться на месте.
- Если вы надеетесь успеть, вам лучше поторопиться. У Соуске сегодня большие планы на Хогиоку.
Подействовало безотказно, его даже не дослушали. Оба сорвались с места и, как есть, бросились к пустому замку. Поздно. Гин смотрел на цепочку их следов, обрывающуюся в месте шунпо, на редеющий свет луны. Нет, даже так не успеют отыскать вход в замок раньше, чем стихийное безумие охватит Уэко Мундо.
- Это бессмысленно, Ичимару.
Гин резко оглянулся. Улькиорра лежал на земле, неспособный пошевелиться - кидо все еще его держало. Жалкие минуты для ослабленного потерей источника силы арранкара.
- Бессмысленно было тебе ловить в пустыне каждого встречного, - небрежно бросил Гин.
- Они направлялись к Лас Ночес. Владыка приказал никого не допускать.
- А дышать тебе тоже Владыка приказывает? - его разбирала странная злоба напополам с отчаянным весельем - смесь из грядущего кошмара, нынешнего безумия и прошлой ненависти ко всему, что связано с Соуске.
Улькиорра проигнорировал его.
- Не пытайся обмануть Айзена-саму. Он уже осведомлен, что Хогиоку у тебя.
А голубиная почта работает куда быстрее, чем Гин полагал. Однако с первых минут он знал, что все происходящее в замке Улькиорра передает Соуске раз в три дня, аккурат с уходом ночи - за это время в Сейрейтей проходят всего сутки.
- Он всегда был уверен, что она у меня, - пожал плечами Ичимару. - Как видишь, ничего не...
- Ты недооцениваешь его.
- Да много ты о нем знаешь?
- Побольше твоего, шинигами, - в голосе Улькиорры впервые за долгое время проступили какие-то эмоции. Уважение. Почтение.
Ревность?
Этого хватало, чтобы понять - Улькиорра боготворил Айзена. Он, в отличие от Ичимару, с самого начала знал все темные стороны Соуске. Быть может, он знал его даже лучше, чем Гин.
- Айзен-сама никогда не доверится тому, кто еще не решил, на чьей он стороне, - в зеленых непроницаемых глазах арранкара каждый раз при упоминании капитана отражалось тайное понимание и превосходство: Улькиорре было доверено больше, чем другим. - Странно, что он оставил тебе жизнь.
- Иначе бы умер со скуки в компании мертвечины.
Глухой удар прокатился по пустыне, следом разлился протяжный вой. Гин пошатнулся, понимая: пора. Он должен успеть за Урахарой раньше, чем тот исчезнет в портале. Кискэ не станет дожидаться, когда до него доберутся гиганты.
- Что ты задумал, шинигами?
- Сам не знаю, - бросил Гин уже на ходу. Разве можно было предположить, чем обернется это безумие? Каждый план имел хороший шанс на провал. Это на своем опыте проверил Соуске.
Пустыня оживала. Не разбирая пути, от замка бежали пустые, они даже не замечали Гина, стремясь укрыться, зарыться в песок, спасти свою шкуру. Это было все равно, что плыть против течения бурной реки.
Теперь, очутившись за пределами надежных стен Лас Ночес в последние мгновения перед наступлением тьмы, Гин отчетливо понял, что такое настоящий животный ужас. Нельзя было поддаваться. Единственная цель - выбраться отсюда. Больше шанса не будет.
Во мгле, ожившей воплями, воем, громом приближающихся шагов, Ичимару различил рейацу Урахары. Она теплилась, то затухая, то разгораясь ярче, как раздуваемый ветром костер. Они были под самыми стенами Лас Ночес. Отступали от хаоса, тщетно искали вход в замок. И не находили. Гин, даже пожелав, не смог бы отыскать сейчас ворота.
Дробный низкий рев сотряс воздух. Разбуженная им тварь шла сюда. Еще недавно Гин со злорадством надеялся увидеть, что же будет, когда она примется крушить рукотворную крепость Айзена. Теперь хотелось только убраться с ее пути, и как можно скорее.
Гигантская лапа просвистела в воздухе, обрушивая удар на некогда неприступные стены дворца. Сейчас они крошились, роняя целые куски. Выломанная плита рухнула где-то неподалеку.
В темноте Гин все-таки увидел их: Урахара пытался защититься от гиганта бесполезным занпакто. Бывший капитан явно не знал, насколько проворной может быть такая громадина: он успел уйти в шунпо из-под ее челюстей, но удар когтей, обрушившийся рядом с ним уже в другом месте, заставил увериться - силы не равны.
- Не справимся, к черту!.. Пусть открывает портал!.., - проорал Урахара хриплым и в действительности испуганным голосом. Красная темнота стремительно сгущалась, опасно скрывая гиганта.
Чистая духовная сила пробилась сквозь песок и мглу. Гину не оставалось ничего другого, как слепо поверить своим ощущениям. В последнем рывке он наткнулся на плотную ткань хаори Кискэ и вцепился в нее мертвой хваткой.
Ощущение провалившегося в портал пространства показалось самым прекрасным за всю пережитую жизнь. Удалось.

Промежуточный мир мелькал перед глазами. Гин не видел своих рук, все, что он мог, это сжимать стеклянный шарик Хогиоку, боясь ее упустить. Коридор между мирами казался бесконечным, Ичимару тянуло вверх, вперед, дергало до боли в мышцах. Он не сразу почувствовал, как чужие пальцы жестко и уверенно разжимают его собственные, добираясь до драгоценной стекляшки. Он пытался ее удержать, но Хогиоку была слишком крупной, чтобы зажать ее в кулаке. Легкое ощущение выскользнувшего из ладони теплого стекла было последним, прежде чем Гина нещадно приложило о землю.
Он не заметил удара, вскидываясь, инстинктивно шаря вокруг себя, будто она могла быть где-то там. Нет, не была. Была только нагретая земля, мокрая после дождя трава и удушливо-жаркий воздух, наполненный рейацу - воздух Общества Душ.
- Сколько можно, я уже устала держать портал! - выкрикнула Куукаку и рванулась к ним, но оборвалась на бегу, увидев Ичимару.
Гин же смотрел на Урахару с Хогиоку в руках.
- Хватит, угомонись, - осек Кискэ, заметив его движение.
Айзен появился внезапно, а может был здесь и просто обнаружил свое присутствие. Шарахнуло тяжелой рейацу, Гин оглянулся, увидел сконцентрированное, без тени насмешливого веселья лицо Соуске, и понял - игры закончились. Капитан небрежно стряхнул с пальцев заклинание, что-то из девятого десятка кидо. Настолько мощное, что сметало, еще не достигнув цели.
Урахара выставил руку с Хогиоку навстречу летящему всполоху. Взрыв разразился громом на километры вокруг. Ошеломляющая сила сбила Гина с ног и протащила по земле.
Осела пыль. Кискэ сжимал черной, покрытой сажей рукой тускнеющую Хогиоку, поглотившую всю силу заклинания без вреда для себя.
Айзен не был удивлен, он направлялся прямиком к нему. Наконец-то желаемое, эта стеклянная драгоценность, натворившая столько бед, была в пределах досягаемости, и Ичимару чувствовал его триумф.
Не до конца закрывшийся портал, оставленный Шибой, разошелся, словно плохо сшитая дыра. Небо треснуло по швам, и лапа разбуженной гигантской твари вцепилась в край, напряглась, вытягивая следом всю тушу - после спячки голод был так силен, что аджукас прорвался в открывшийся портал и проследил их рейацу, и теперь вырвался близ Сейрейтей. Между его гребней сквозь прорыв измерений лезли другие, как и он, привлеченные сладчайшим запахом живых душ.
Дракон застыл, шумно втянул воздух и вдруг рванулся в их сторону, слепо, наугад, но естественное желание уйти с пути чисто машинально швырнуло Гина в шунпо.
И не его одного. Медлительный аджукас потерял их из виду. Морда гиганта пронеслась над верхушками редкого леса. Он издал громкий гулкий вой, похожий на скрип ржавых петель, дернулся в сторону, мимоходом хватая в воздухе зазевавшегося пустого, и неторопливо развернулся. Массивный хвост обрушил пару деревьев, как воткнутые в землю спички. Ему не нужно было выискивать горстку шинигами, как муравьев в опавшей хвое - его влекла яркая духовная сила всего Сейрейтей.
Шихоуин поднырнула под руку полуживого Урахары и рванулась вперед. Ей было тяжело, Кискэ еле шевелил ногами, оглушенный хоть и нейтрализованным, но все же слишком сильным кидо. Трое предателей надеялись сбежать. Айзен со спокойствием, не глядя на творящийся в небе хаос, выставил руку:
- Связующий Путь 88...
Ичимару среагировал быстрее: выхватил занпакто - лезвие рванулось, недослушав команду, стальной змеей полоснуло Айзена по запястью - заклинание сорвалось и погасло. Предатели скрылись.
Меч сложился вновь, и Гин увидел: на руке Соуске осталась лишь кровоточащая царапина, не более. А когда тот обратил на него разъяренный взгляд, Ичимару понял, насколько ошибся.

Его сшибло с ног. Рейацу обрушилась сверху уже не простым предупреждением - Гин не задохнулся только потому, что чему-то научился за это время.
В волосы вцепилась рука. Айзен без всякого кидо вздернул его на ноги, так что от боли слезы брызнули из глаз. Теперь он был лицом к лицу с Соуске, а тот потерял над собой контроль. Все планы, которые он строил столько лет, обрушились в одно мгновение. Айзен забыл обо всем: об осторожности, о сложных пыточных заклинаниях, о маске властного спокойствия, его естественным желанием сейчас было изувечить и уничтожить единственного виновного. Гин вскрикнул, когда ногти вцепились ему в горло под подбородком в попытке свернуть шею, словно курице. Сил хватило, чтобы сжать трясущимися руками меч и ударить наугад.
Айзен в омерзении отшвырнул его и, цедя слова, произнес девяносто восьмое разрушающее кидо.
Это была смерть. В который раз она оказывалась так близко. Шквал белых огней летел на него, слишком стремительный, чтобы сбежать, слишком мощный, чтобы защититься. Все, что оставалось, это лишь меч.
«Тебя хватает только на то, чтобы ввергать нас обоих в опасность. Где сказано, что я должна спасать тебя постоянно?» - взъярилась Шинсо. Она сдалась, поступилась гордостью. Ей не нужны были подношения и бои, как не нужны они были Гину. Только неизбежность гибели заставляла ее подчиняться и давать еще большую силу.
Гин почувствовал, что может. Теперь - может. Должно быть, он действительно был на краю, если Шинсо допустила его до самого сокровенного.
- Банкай!
Пара десятков длинных изогнутых клинков впились в землю, преграждая заклинанию путь - кидо ударилось о них, взорвалось искрами, в голове Шинсо отозвалась истеричным воплем и стала еще злее.
Стальная кобра раскрыла над Гином свой капюшон из ребер-лезвий; с лязгом задвигались железные позвонки с шипастыми отростками. Красные глаза светились ненавистью и холодом; она была в ярости, что ее вынудили пробудиться раньше, чем пришел срок. Лет на сто раньше.
Гин надеялся увидеть в глазах Айзена удивление, но встретил насмешливое поздравление с кратковременной победой.
Ичимару не стал ждать, пока новое заклинание соберется на ладони Айзена. Змея оскалилась и бросилась вперед, Гин до конца не знал, на что она способна, банкай открывался постепенно, за секунду до того, как воплотиться вживую. Шинсо изогнулась, нырнула вниз и вся без следа ушла под землю. Лезвия, вспарывая камень и песок, вырастали с молниеносной скоростью подобно чудовищным зарослям бамбука, грядой отслеживая путь железного чудовища.
Айзен исчез в шунпо.
Гина трясло от напряжения, страха и эйфории, от собственной рейацу и рейацу Соуске, от пропитавшей воздух духовной силы пустых и аджукасов, громивших Сейрейтей.
Айзен не убил его до сих пор. В руках у него даже не появился меч - Гин вообще не видел ножен.
Трудно было уследить за всем. Первая удача ослепила его, и Ичимару не успел заметить, как капитан оказался за спиной. Шар света просто нельзя было перехватить.
- Защищай, Банкэн Коши!
Мерцающий пес оказался на пути заклинания, и оно разбилось о сотканную из света фигуру зверя. Гин смотрел на него, чувствуя, как отпускает напряжение. Кира поравнялся с ним, и Гин почувствовал на себе внимательный взгляд. Его присутствие напоминало об оставленном прошлом и нелепых мечтах. Третий отряд, дом Кагекио... Неужели он надеялся на это всерьез?
И все-таки тот был рядом. Готовый убить, защищая. Напряженный до крайности. Ни секунды не сомневающийся, кем на самом деле является Айзен. Теперь Кира знал тайны Гина и мог бы, возможно, принять все остальные.
- Держись, - тихо сказал он и встал между ним и Соуске.
Кто бы знал, как сложно продолжать сопротивление после такого.
- Хватит, Айзен. Тебе уже и так грозит сотня лет в Башне Раскаяния, - за жесткими интонациями с трудом узнавался голос Киры. - Я понятия не имею, чего ты добивался, подсылая свой занпакто под чужими личинами...
Ичимару вздрогнул. Величайшая тайна, способная раскрыть деяния Айзена, вдруг оказалась на самой поверхности. Замотанный в тряпье, в руке у Киры был меч со знакомой изумрудной оплеткой рукояти.
Глаза Айзена потемнели. Неужели он мог в чем-то ошибиться?
- Неожиданно, Кагекио-сан, - похвалил он, в его голосе скользил елей и яд, - впрочем, я мог бы догадаться, насколько близко вы познакомились с Гином..., - Айзен поймал взгляд Ичимару, неприятно улыбнулся, - чтобы разгадать мою иллюзию.
Гину стало противно от его слов, и еще противнее от самого себя, отыскавшего в простой фразе двойное дно, которого там, может быть, не подразумевал и сам Соуске.
- Должен признать, что меня чуть не провели. Но ты, Соуске, и правда совсем не знаешь Гина, - довольно резко сказал Кагекио. - Когда Ичимару вдруг справился у меня о здоровье Изуру, я окончательно убедился, что это не он.
Айзен усмехнулся, но на его лице не отразилось и тени улыбки.
Значит, так все и было: решив, что Гин вернул Хогиоку единственному человеку, которому доверял - больше некому - Соуске подослал его собственную иллюзию, чтобы выведать детали. Должно быть, он был полностью уверен в этом решении Гина, раз сделал столь рискованный шаг. Вот в чем была уязвимость его иллюзий - опасность в результате таких игр отдать меч врагу и остаться ни с чем.
- Что ты искал?
Вопрос остался без ответа, да и был ли теперь смысл Айзену говорить?
- Ты обманом вторгся в мой дом. Я этого так не оставлю.
Соуске кивнул вполне миролюбиво, но напряжение так и сквозило в каждом движении. Заметил это Кагекио, или же оно не укрылось только от Гина?
Айзен вдруг исчез и оказался возле Киры, удар кидо пришелся ему в грудь и волной оттолкнул назад. Долгие разговоры больше не были одним из излюбленных способов управления людьми, Соуске перешел в открытое наступление.
Выбитый меч, за который Кагекио и не сражался, оказался в руках Айзена, но в тот самый момент, когда он потянул его из ножен, Кира произнес третью команду шикая:
- Удержи, Банкэн Коши.
Огромный призрачный пес повиновался мгновенно - с яростью бросился вперед, опрокинул Соуске на землю, как какого-то мальчишку, и намертво стиснул янтарные клыки поперек его тела - не вырваться, не разжать челюсти. У Гина перехватило дыхание от этого зрелища, он с большей охотой поверил бы, что это очередная иллюзия Айзена.
Нет, все было реальным. Кагекио медленно подошел, встретил взгляд Соуске, посмотрел на лежащий рядом бездействующий Киока Суйгетсу.
- Не пытайся освободиться, - посоветовал он. - Банкэн Коши невозможно разрушить изнутри, только снаружи. А союзников у тебя больше нет, - сказал Кира с нажимом и посмотрел на Гина.
Вместе с уверенностью в нем читался незаконченный вопрос - ведь нет?
Нет. Если только те, что разрушают сейчас Сейрейтей, задерживая шинигами на подступах сюда. Даже жаль, что они не увидят такого.
- Гин, найди главнокомандующего или хотя бы кого-то из капитанов, приведи сюда. Я его задержу.
Ичимару смотрел на Айзена, поверженного и беспомощного, даже не пытавшегося тратить силы на тщетную попытку освободиться. И увидел, как тот ухмыляется ему в глаза, будто уже зная что-то, чего не знали они. Сейчас Гин уйдет, и... что тогда?
Нет. Он может справиться сам, не нужно никаких капитанов.
Гин поднял руку, и, как тень, вслед за ней повела головой Шинсо. Ожила, заскрежетала суставами позвонков, расправила, как крылья, широкие ребра и медленно поднялась за спиной. Он качнул рукой, и змея последовала этому движению, словно кобра за флейтой. Удивительно управлять такой мощью.
Кольца ее стального тела двигались по земле, оставляя борозды. Она наливалась уверенностью и силой для решающего рывка. Сейчас, именно сейчас он получит долгожданную свободу и отомстит. Можно ли желать большего?
- Гин, - предостерег Кира. Он все еще не был уверен в его намерениях, хотя можно ли было сейчас, глядя в глаза Гина, сомневаться, что он сделает? Именно в этом потом Ичимару стал бы винить его, желая получить для себя хоть какое-то оправдание. - Не надо. Приведи капитанов, быстрее!
Гин посмотрел Кагекио в глаза. К чему его жалость? Капитаны найдут оправдания Айзену, слишком долго они все находились под его иллюзиями. А Соуске зальет им уши враньем и лживым покаянием. Он смог обмануть Ямамото. Он смог обмануть Хирако. Он смог обмануть Ичимару и даже Кагекио - лишь досадная ошибка привела его сюда. Такой возможностью нельзя пренебречь. Как и оставить его в живых.
Нет. Это тот редкий случай, когда самосуд справедливее правосудия.
- Ичимару, не смей! - заорал Кагекио, но было уже поздно.
- Пристрели, Шинсо! - приказал он.
Бросившись на Соуске, кобра сорвалась с места и пробила пса насквозь, со звоном расколов мерцающие оковы. Гин ждал крика, о, как он ждал услышать вопль Соуске, но Шинсо налетела на преграду.
Айзен остановил ее одной рукой. Банкай врезался в его ладонь, как в каменную стену, и застыл. Освобожденный Соуске сжал пальцами острый нос змеи и усмехнулся, глядя на Гина. Секунда, и мощь его рейацу пробила ее насквозь, взломала ребра, прошибла вдоль хребта.
Шинсо в голове по-звериному завизжала и затихла. Тяжелые стальные суставы осыпались на землю. Вот и весь банкай.
Гин не удержался на ногах, рухнул, как подкошенный. Кто сказал, что пережить гибель духовного меча - не то же самое, что свою собственную?
Айзен уже был на ногах, когда Кагекио оказался рядом с ним, и кончик его меча, подрагивая от напряжения, уперся Соуске в горло. Бесполезно. Уже бесполезно.
- Я бы не стал так рисковать, Кира-тайчо.
Кагекио нахмурился, не понимая, но Айзен выразительно посмотрел ему за спину, и тот, машинально оглянувшись, обмер.
На холме чуть выше стоял Тоусен. Верный позабытый слуга, которого давно уже никто не брал в расчет. Пешка на противоположном конце поля.
В его руках билась и пыталась закричать сквозь зажимающую рот ладонь Шизука.
Кира мгновенно растерял свою уверенность. Айзен прекрасно знал слабые места каждого.
- Шизука! Оставь ее! - рявкнул он Тоусену, но тот не шелохнулся, и Кира обратил полный ненависти и страха взгляд на самого Соуске. - Что тебе нужно?!
Он паниковал. Смотрел то на вырывающуюся в руках лейтенанта девятого отряда жену, то на Айзена, не зная, что сделать, чем помочь. Не зная, как можно оказаться слабым тогда, когда нельзя себе этого позволить.

- Я не намерен оставлять ненужных свидетелей, Кира-тайчо, - вежливо пояснил происходящее Айзен. - Ваша ошибка в том, что вы посчитали ее равной себе и рассказали все, что знали сами. Возможно, не знай она о занпакто, так и сидела бы с вашим сыном.
- Изуру...
У Киры глаза распахнулись от ярости и осознания, что значат эти слова. Он мгновенно бросился туда, к Тоусену, но молчаливый лейтенант в шунпо переместился далеко за спину Соуске, буквально волоком таща ослабевшую Шизуку.
Айзен неторопливо освободил меч из ножен и произнес так ласково, как никогда раньше:
- Банкай.
Должно было что-то произойти? Но нет, ничего, что могло бы свидетельствовать об освобождении огромной силы, не произошло, только рейацу капитана полыхнула, как жар из печи. Поднялась пыль, да так и осела, позволяя видеть вновь.
Айзен быстрыми шагами направлялся к Кире. Канамэ стоял на прежнем месте, выпустив из рук растерянную Шизуку. И больше ничего. Ни гигантских чудовищ, ни опутывающей тьмы.
- Я не собираюсь с тобой играть, Соуске! - выкрикнул Кагекио. Нервы подвели, капитан не сдержался, гнев и страх заволокли его глаза - он выпустил пса из меча, движимый единственным желанием, так похожим на желание Гина. Убить, прервав череду кошмаров. - Отрази, Банкэн Коши!
Давно проглоченное заклинание Айзена вырвалось из глотки пса, чтобы обратиться против него самого. Кидо достигло цели и разбилось о его тело, превращая одежду на животе в сожженные кровавые лохмотья. Соуске странно взмахнул руками, запрокинул голову, захрипев - на губах у него появилась кровавая пена - разорвало легкие.
Но вместо капитана, которого каждый из них хотел бы видеть мертвым, на подломившихся ногах на землю повалилась Шизука.
Айзен, живой и невредимый, появился рядом с Кагекио, перехватил поудобнее меч и вогнал ему в живот. Кира вздрогнул, выронив занпакто, вцепился в рану и осел на землю. Ему было больно, больно настолько, что Ичимару физически почувствовал его боль - она отражалась в его глазах, она срывалась хрипами с его губ, она была в его судорожно сжатых руках и напряженной спине. Но сам он был весь там, где лежала его жена, извернувшись, подогнув под себя ноги и застыв с раскрытым ртом, из которого на землю стекала темная кровь.
Он убил ее своими руками.
Гин смотрел и не верил. Глаза разъедала пыль, но он упрямо не отворачивался.
Хаори Киры, тяжелея, напитывалась кровью, а сам капитан, белый, будто уже неживой, даже не замечал этого.
Айзен оказался перед Гином, и Ичимару вскинул на него беспомощный злой взгляд. Видимо, он решил убить всех свидетелей. Соуске качнул головой, будто отвечая на немой вопрос, и холодно велел:
- Встань.
Гин поднялся. Внутри все трепыхалось и билось, руки не слушались. Чем дольше он смотрел Айзену в глаза, тем сильнее было желание плюнуть ему в лицо.
- Теперь ты убедился? - от неожиданности вопроса Ичимару растерял все слова, что готовился сказать напоследок. - Пойми, Гин, милосердие и благие намерения не всегда приводят к желаемому.
Капитан посторонился, давая возможность вновь увидеть Кагекио. Ичимару не мог выдавить из себя ни слова. Он внезапно понял, к чему клонил Айзен. И главное было то, что здесь совершенно ничего не зависело от него. Соуске решил показать ошибки на чужом примере.
- Как правило, люди, которые руководствуются благими побуждениями, не получают того, чего хотели. Не к ним ли ты причисляешь себя, Гин? - улыбнулся Соуске. - Что ж. Тогда самое время проявить свое милосердие.
И он уступил дорогу.
Эти слова звучали в голове бессмысленным эхом, пока Гин приближался к Кагекио. А когда Кира поднял на него взгляд, сказанное Айзеном внезапно обрело смысл.
Вместо Кагекио он увидел изможденного человека с потухшими глазами, равнодушного к происходящему, безразличного к собственным ранам. Так не выглядели даже мертвецы.
Потеряв жену, тот потерял желание жить дальше. Сколько раз, слыша подобное, Гин считал это самыми глупыми выходками, сколько раз смеялся над слабаками, говорившими так? Не бывало незаменимых людей, без которых терялся бы смысл жизни.
Теперь приходилось поверить в обратное.
Разве не этого Гин хотел? Разве не желал, страшась своих мыслей, смерти надоедливой жены капитана, ставшей единственной преградой? Преградой между кем? Между ним и Кагекио - абсурд и бессмыслица, однако думал ли он, что будет после этого?
Кагекио никогда не станет прежним. Если и улыбнется когда-нибудь, то глаза его, живые глаза, вселяющие уверенность и заставляющие по-новому взглянуть на гложущие проблемы, останутся равнодушными и мертвыми.
Гин любил лишь образ того Кагекио, который всегда был рядом, готовый помочь и поддержать. А не этого поверженного капитана, которому самому потребуется помощь, сломленного, умершего, неспособного ответить теплом на заботу. Внутри у него попросту ничего не осталось.
Гин любил в нем не человека. Гин любил в нем заботу о самом себе.
Вот о каком милосердии шла речь. Пытаясь убить Айзена во благо, по чудовищной иронии - да нет же, не иронии, а благодаря абсолютной иллюзии, главной способности банкая Соуске, творящей с чувствами окружающих все, что ему потребуется - Кира убил не только свою жену. Он умер сам, умер в тот момент, когда увидел ее на земле со вспоротым животом. Эту цепную реакцию запустил сам Гин, натравив змею на, как ему показалось, поверженного бога.
Милосердием вымощена дорога в ад.
Он больше не цеплялся за здравый смысл. Как по тонким нитям, прошившим насквозь, из него уходило все, что отличало человека от костяной твари с черным мазутом вместо внутренностей и дырой вместо сердца.
Когда Кагекио вдруг зашевелился, ломанным жестом протянул руку к своему мечу и швырнул его под ноги Гину, внутри воцарилась звонкая пустота.
Все решилось в этот момент.
Айзен терпеливо ждал. Гин смотрел на лежащий у его ног клинок, дважды защищавший его, защитивший бы всех, кого сможет, будь воля хозяина, но по злому року уничтоживший бесценное. Смотрел, будто ждал, что сейчас он обратится ядовитой змеей и укусит.
Ичимару наклонился и поднял его с земли. Рукоять еще хранила тепло, и Гина затрясло от этого. Он все еще был живой. И ждал, чтобы именно Ичимару закончил начатое Айзеном. Игру нужно доводить до конца, каким бы чудовищным ни был этот расклад. Таковы правила.
Гин крепче стиснул в ладони рукоять, почувствовал, как отозвался глухим скулящим лаем занпакто, знавший точно, что будет дальше. Он преодолел последнее расстояние между ними, поднял клинок, направляя его в грудь Кагекио. Замер.
Он никогда не убивал людей осознанно, смотря им в глаза. Даже тех офицеров - он не видел лиц, не помнил, что делал. И сейчас не верил всем своим чувствам до конца, когда толкнул меч вперед.
Клинок рассек кожу, мышцы, прошел дальше и жестко уперся в кость. Кагекио задрожал, вцепился в лезвие, сжимая ладонями. Между пальцев потекла кровь. Гину стало отвратительно и страшно, когда он почувствовал дрожь и живое движение сквозь меч. Он не мог даже убить, не знал, как это делается. И, крепко, до болезненного напряжения зажмурившись, навалился на рукоять. С беззвучным скрежетом меч соскользнул с ребра и вошел с легким и отвратительным хрустом рвущихся тканей глубоко в грудную клетку.
Гин отпрянул назад, в ужасе понимая, что произошло. Лицо обдало жаром, к горлу подкатил знакомый мокрый комок.
Кира глухо застонал и медленно сполз набок. Он лежал так, все еще живой, пустые глаза мутнели, подернувшись тонкой, будто восковой пленкой.
Капитан затих лишь через несколько минут - все это время Гин слушал его свистящее дыхание, видел, как тело борется с оцепенением, пытаясь не дать сердцу остановиться. Он не мог даже принести ему быструю смерть. Кира умер после пяти минут мучений.

Пустые в клочья рвали патрули у стен Сейрейтей. Гул бойни долетал как сквозь воду. Гину было совершенно безразлично, впервые за долгое время он наконец-то получил что хотел - спокойствие. Не умиротворение, не блаженную негу, а могильное спокойствие, которое царит только на кладбище, на котором он и оказался: у его ног лежало тело - не шинигами, не человека, просто тело - бывшего капитана Киры Кагекио. Неподалеку - труп его умершей жены.
Айзен наблюдал за разноцветным заревом заклинаний кидо, озарявшим небо. И выглядел счастливейшим человеком на свете, вернувшимся после принесших лучшие в жизни плоды трудов. Как же Гин ненавидел его. Не удачливый лжец, нет, а просчитавший каждую мелочь мастер игры. Вот к кому Гин угодил в сети. Вот кто сломал его, как прут, пополам, а теперь забавы ради оставил у себя - что же будет с ним дальше?
До отчаяния хотелось вцепиться в этот рукав, испачканный пылью и кровью - чьей? есть ли у Айзена кровь, или это кровь Киры, которую Гин будет видеть на своих руках всю оставшуюся жизнь, - дернуть Соуске и заорать: зачем я еще нужен?
Но Ичимару стоял, смотрел, как черные тени заката пожирают краски, как разливается красный меркнущий свет, сливаясь с багровой кровью в траве. Что бы он ни спросил, Соуске, конечно же, ответит. Это просто сам Гин не готов был узнать свое назначение. Он устал от сюрпризов, но знать свою судьбу - еще хуже. Почему он не сомневался, что Айзен может предсказать ее без кофейной гущи и колоды карт?
- Пойдем, Гин, - мягко позвал он. Ичимару бездумно скосил на него глаза. - Нам еще многое нужно сделать.
Почти с отеческой нежностью тот смотрел на далекий черный силуэт громадного чудища, которое пытались загнать обратно в Уэко Мундо. Ичимару передернуло.
Конечно, сейчас он развернется и пойдет за белой спиной, привыкая, что теперь, вероятно, придется ходить за ней вечно. А разве до этого он занимался не тем же самым, только не видя перед глазами маячащую цифру пятого отряда? Это не он играл, это игра играла им, словно река щепкой. То, что его не разбило о камни - лишь счастливая случайность или старания Айзена. Как и в реку, в эту игру можно войти однажды, и хорошо, если сможешь выбраться из нее победителем, потому что трупы проигравших прибивает к берегу.
- Не лучшее время навещать Урахару, - бросил в сторону Гин.
- Ты прав, я и не собирался. Он уже научен и сделал все, чтобы ее спрятать, - не нужно было спрашивать, кого «ее», - но и Кискэ не хватит надолго. Возможно, сто лет... Шинигами живут долго, Гин, - Айзен оглянулся и выразительно перевел взгляд туда, где лежали мертвые тела четы Кира. - Долго, если не допускают ошибок. Привязанности - это тоже ошибка.
Разве можно выжить несколько десятилетий, тешась любовью к кому-то? Кто знает. Гину не дали проверить, и, шептало что-то изнутри, он будет благодарен за это. А сейчас ему нестерпимо хотелось выдернуть меч из ножен - да где он там, лежит осколками в траве, на месте разрушенного банкая - и... да ничего не сделать.
- Улыбнись, Гин. Я избавил тебя от возможной ошибки.
Гин пристально посмотрел в его глаза и вдруг понял. Соуске не просто так говорил об ошибке, он сделал ее однажды и повторил снова. Человек настолько совершенный и умевший избежать разоблачений, оказывается, имел такие простые слабости. По своей прихоти он сохранил Гину жизнь. Оставил врага у своего сердца, полагая, что выбитый из рук нож больше не вернется в них.
Стоил ли этот момент всего случившегося? Может ли червь подточить стены Лас Ночес? Способен ли ребенок победить пустого? Игра не закончилась. Она только началась - определились игроки, расставлены фишки на игровом поле, прошел размен первыми фигурами - впереди целая партия, впереди целая жизнь. Гин не хотел умирать больше - он хотел жить долго, так долго, как только сможет - это действительно стоило того, чтобы существовать в самоотречении, чтобы справиться с собой, чтобы продумать хоть один из доселе случайных ходов. Это стоило того, чтобы ждать столько, сколько понадобится, и, когда придет срок, закончить игру, правила которой он теперь знал.
И Гин улыбнулся.

Кира репетировал с самого утра.
«Кира Изуру - прибыл в ваше расположение...». Что значит в ваше расположение?
«Кира Изуру - я ваш новый лейтенант!». Как будто капитан сам этого не знает.
Кира Изуру, Кира Изуру...
Он поджал губы, перехватил легкую папку с рекомендациями и все же тихонько вздохнул. По правде говоря, его мучила совесть. Сегодня было странное утро - раньше в этот день он ходил как в воду опущенный, а тут даже Хисаги-сэмпай посмотрел на него с удивлением: напоминание о годовщине страшной даты совсем не печалило его.
Надо же, - думал Изуру, ступая по территории третьего отряда, - бывает злая ирония. Должно быть, именно по ней дата его перевода в третий отряд совпала с днем смерти его родителей.
Как давно он перестал быть для него днем великой скорби? Пять, десять, двадцать лет назад? Кира почитал мать и отца, но, честно говоря, ничего о них не помнил - ни внешности, ни голоса, ни взгляда, а только знал все из длинных рассказов Намиды-сан, бывшей служанки, воспитавшей его после их смерти. Он был благодарен этой слабой старой женщине, но уставал, смертельно уставал от ее причитаний и слез при упоминании его родителей. И как ни пытался не касаться запретной темы, в этот день разговора было не избежать.
С утра на кладбище было очень тихо. Единственный звуком были их шаги, а потом, когда он помог Намиде-сан опуститься на колени и сел рядом, стал слышен ее шепот. Она тихо молилась, но потом заплакала и стала упрекать его, что он недостаточно любил их, что не ценил того, как много они для него сделали, и отныне он не имеет права снимать с себя вину и обязан извиниться перед ними, перед ней, перед всем миром и перед самим собой.
И Кира извинялся - спорить уже просто не было сил, да и не на могиле родителей нужно было это делать. Тогда Намида-сан успокаивалась, поправляла свежие ветви коямаки на каменной плите и уходила.
В этот раз все было так же, с тем лишь исключением, что, взяв ее под руку, чтобы проводить, Кира почувствовал, как последние капли рейацу, теплившиеся в ее дряхлом теле, угасли совсем. Значит, - с тоской понял он, - даже старую служанку, ставшую ему нянькой, придется хоронить через несколько дней. Та наверняка знала сама, потому была молчаливее обычного. Даже не сказала ни слова, когда они вернулись в полупустой особняк.
К голым стенам родного дома Кира привык давно, хотя помнил, как еще тридцать лет назад все было иначе. Но тогда он был ребенком, и немногочисленные слуги после смерти родителей растащили добрую половину вещей - все кимоно его матери, шелковые свитки, даже коллекцию мечей его деда. Намида-сан рассказывала: как только все оправились от последствий страшного нападения пустых на Сейрейтей, как только огласили список жертв, падших от лап гигантского аджукаса, явившегося прямо в первых районах Руконгая, как только узнали, что Кагекио и его жена, бросившись в самый пыл боя, погибли одними из первых, усадьба начала пустеть.
Изуру старался не слушать ни этих историй, ни еще более оскорбительных сплетен, будто бы Кира Кагекио сошел с ума и убил свою жену, а потом вспорол себе живот. Так говорили те, кто, по их словам, видел тела: пустые не оставляют таких ран. Однако официальной версией было нападение холлоу, и Изуру пропускал мимо ушей постыдные слухи.
День сам по себе был серым - несмотря на летнюю жару, небо заволокло тучами, но не было ни намека на дождь: пыльно и душно, вот и все. Кира силой выдернул себя из мрачных мыслей. Нет, не сегодня - сегодня важнейший день его жизни. Сегодня он станет лейтенантом в одном из самых сильных отрядов. Сегодня все изменится - наконец-то он поймет, чего стоит. Ведь не напрасны были долгие годы в Академии с крошечной стипендией, не напрасно было служение в четвертом и пятом отряде. И хоть зарплата офицера была выше, особенно при постоянных премиях от капитана Айзена, которому Изуру был бесконечно благодарен, этого едва хватало, чтобы свести концы с концами.
Теперь все будет по-другому. Теперь - наконец-то сложные задания, наконец-то целый отряд в его распоряжении, лейтенантская квартира и переход к какой-то новой, лучшей жизни; больше сил, больше дел, больше ответственности.
Его не смущало и то, сколько времени ему придется заслуживать уважение остальных. Его не смущали даже слухи, ходившие вокруг капитана Ичимару - он по себе знал, насколько глупы и беспочвенны они бывают. А говорили много - и про мерзкий нрав, и про лживость, и про то, как он довел до психушки прошлого лейтенанта и десяток офицеров - их любезно приняла в свой отряд Унохана, потому что бедняги еле меч в руках держали. Говорили, что от него отвернулась даже единственная подруга - Матсумото Рангику, и когда ей предложили пойти в его отряд или в десятый, она, не колеблясь, выбрала отряд бесшабашного Куросаки Исшина. Насколько же тогда должны были ненавидеть Ичимару все остальные?..
Нет, худшее было позади, а с капитаном он найдет общий язык. Он видел его несколько раз, в конце концов, тот вместе с Айзеном в свое время даже спас им жизни. Да и про того же Шухея говорили, будто он мрачный и заносчивый, а, пообщавшись с ним подольше, Кира понял, какой он прекрасный друг - ему бы Изуру доверил прикрывать свою спину в бою. Можно ли мечтать о большем?
И все равно, ступив на крыльцо административных зданий третьего отряда, Кира замер в священном трепете. Смелее, открыть дверь - и все! Ну не изверг же Ичимару-тайчо, не убьет он его. По крайней мере, не сразу, не на пороге. Изуру приободрился, улыбнулся сам себе и, постучавшись, отодвинул седзи и согнулся в поклоне.
- Ичимару-тайчо! Разрешите представиться - я ваш новый лейтенант! Кира Изуру! - выпалил он на одном дыхании, не смея поднять голову и посмотреть на капитана.
Но ни на первой, ни на второй, ни на десятой секунде не услышал ответа. Кире серьезно показалось, что он ошибся: это не капитанский кабинет, а человек, которого он увидел краем глаза, прежде чем поклониться - галлюцинация из-за разыгравшихся нервов.
Он медленно поднял голову и с ужасом понял - нет, не ошибся.
Ичимару Гин, вальяжно расположившись за столом, смотрел на него в упор. Вокруг царил невероятный бардак - кипы бумаг валялись по углам и вокруг стола. В полутьме кабинета глаза капитана были едва видны - тот щурился, будто ему светили в лицо.
- Разве я разрешил?
Кира вздрогнул, судорожно соображая, в чем провинился.
- Простите, я не...
- Представиться, - оборвал его капитан. И в момент, когда Изуру уже был на грани истерики, все же смягчился, будто вспомнив что-то, что давно хотел: - Кира Изуру, значит...
- Так точно, тайчо!
Он весь выпрямился, однако улыбка капитана странно изменилась - на несколько секунд пропала вовсе, а потом уголки губ снова поднялись вверх.
- Прямо с могилы - и сразу сюда?
Как рукоятью меча по виску. Нет, такого оцепенения не наступало даже после удара в спарринге с Хисаги. Кира потерял дар речи.
Как он узнал?..
- Чт…
- Сделай-ка мне чаю, - Ичимару Гин рассмеялся и улыбнулся широкой, неестественной, нечеловеческой улыбкой. - Мы с тобой отлично поиграем, правда, Изуру?

The end.

Я даже не знаю, что сказать. Я люблю Блич. За что его можно выделять? Только за несколько десятков харизматичных персонажей и занимательную вселенную. А ещё я люблю читать продуманные, наполненные психологизмом фики. И фиков по Блич я отыскала действительно много.
К чему всё выше написанное? Я сама не понимаю. Просто я пытаюсь сказать, что даже если бы не мой фаворитный персонаж Ичимару Гин был ГГ вашей работы; даже если бы не было этой завораживающей меня неотвратимой петли отчаяния, стягивающей горло - всё равно "Правила игры" были бы и есть моей самой любимой работой по фандому Блич. Самой-самой. И в этом совсем маленькая заслуга Кубо Тайто. А всецело - ваша, мои дорогие авторы. Спасибо вам огромное. Я просто восхищена.

Ой как абалденно приятно)) Спасибо огромное, вот ради таких отзывов и хочется творить) Мы действительно старались, и я просто вне себя от счастья когда вижу такие комментарии именно к этому фику))) Спасибо, прямо вот... спасибо))))

Ну что Вы, не благодарите меня за ту работу, что Вы проделали) Я вот запаслась горячим чаем с мёдом, достала плед и собираюсь приступить к "Доппельгангер". И я не сомневаюсь, что пока не дочитаю до конца - не видать мне снов) ладно, на работе посплю, впервой что-ли

ой, не очень люблю Допеля, так как он писался раньше и вообще похож на первый блин, который комом))))

Комом не комом, а я вот до 5 утра не могла оторваться. Так что Вы, именно Вы виноваты в моём сегодняшнем рабочем нестоянии Теперь любое появление Рикичи в манге-аниме будет вызывать у меня нервную дрожь) не будем показывать пальцами, кто за это в ответе
А потом, Haruno, я уже не могу объективно оценивать Ваши работы. Не хочу. чтобы это звучало пафосно, но "Правила игры" в любом случае перевесят. Даже если дальше Вы будете писать исключительно флафф по пейрингу Гин/Хицугая

ну как, сносно, Допель в смысле?)))

жалко вы (ты?)) а то я думаю нам не по 60 лет))) не в мерлинофандоме, мы по нему как раз писали еще, не такое масштабное, как Правила, но все равно не на 10 страниц - на 10 просто физически не можем)))
а как относитесь к фильму Начало?

а то я думаю нам не по 60 лет) Природная тактичность. Многие шарахаются, а я немного тоскую по времени, в котором Наташа Ростова обращалась к своему папеньке на Вы. Мне 26. Хотя иногда я начинаю сильно сомневаться в этом (особенно в пятницу вечером).
У меня есть черта дочитывать любое гуано, просто чтобы доползти до финишной черты и шумно выдохнуть. Но это не тот случай. Я получаю удовольствие от твоего слога. И у меня вспыхнул былой интерес к Ренджи. И сам сюжет. Что ты куришь?
Я пошарила у тебя в дневнике и обнаружила, что работ по Бличу - по пальцам одной руки. Качество во сто крат важнее численности, но всё же сейчас я слишком сильно отравлена Бличем. (Чёрт дери, это пишет 26-летний человек. Я задрот определённо увлеклась.) Уже обратила внимание, что ты увлечена Мерлином-Артуром. Я даже не знала о такам фандоме. Это сериал какой?
К фильму "Начало" я отношусь с любопытством. Сама не смотрела, но вокруг слышу одни охи-ахи. Рекомендуешь?

Пи.Эс. но все равно не на 10 страниц - на 10 просто физически не можем)))
Если бы ты знала, как сложно найти что-то действительно стоящее и продолжительное. Я вот сама ни разу ни писатель, но прекрасно сознаю, что вероятность скатиться в УГ после пятой страницы растёт в геометрической прогрессии. Поэтому талантливые авторы обычно придерживают себя за узду, чтобы не опростоволоситься. Я даже представить не могу, сколько нужно труда и любви, чтобы написать такую работу как Правила. Я, кстати, её давно отыскала. Она либо номинировалась либо победила в номинации Лучший фик макси размера. Восхитилась, забила в избранное. А потом меня чуть удар не хватил, когда страница стала недоступной (я совсем недавно на Дайри). Рыскала по Интернету, еле нашла)