Название текста: Мы никогда не умрем
Автор: bubantes
Бета/корректор: Last_Optimist
Фандом: bleach
Рейтинг: NC-17 (не во всех главах)
Дисклеймер: Персонажи и некоторые реалии мира фика взяты из Bleach, автор фика не извлекает никакой материальной выгоды из своего творчества.
Персонажи: одиннадцатый отряд, а мир вертится вокруг них.
Особые предупреждения: непечатная лексика в количестве, гомоэротической образностью конечно местами насыщено – не без этого, но и без фанатизма.
От автора: Я не задавался целью переписать канон или, наоборот, пересказать его своими словами. Просто придумывались такие всякие эпизоды из жизни одиннадцатого, местами веселые, местами не очень, уж как пошло. В повествовании периодически появляются резиновые неканоны и даже один резиновый лейтенант шестого отряда до Ренджи, чистейший плод фантазии – в основном для того, чтобы тут же примерно эффектно сдохнуть.
Аффтар отчаялся понимать хронологию Кубо Тайто, потому имеет на нее свой взгляд, впрочем, не так далеко отходя от канона. Время между главами и событиями может быть разное – как пара месяцев, так и пара десятков лет.
Любые совпадения с фиками чьей-то подруги, сестры, бабушки и канарейки – невозможны. Все равно я чужих фиков про одиннадцатый не читаю.
За эпиграфы говорю спасибо Fleur, Пикнику и Башакову. Вдохновлялся именно ими.

Мы сегодня встали рано, встали затемно.
Люди били в барабаны, выли матерно.
То ли общая тревога, то ли празднество.
Нам с тобою, слава Богу, то без разницы.

Когда мы вместе, когда мы поём,
Такое чувство, что мы никогда не умрём.

Дует ветер ледяной в нашу сторону,
И кричат над головой птицы-вороны.
Отчего же, отвечай, нам так весело?
Просто песня ту печаль перевесила.

Это больше, чем я, это больше, чем ты,
Это вечной свободы дурманящий вдох.
Это наша любовь, это наши мечты,
Это с неба тебе улыбается Бог.

У меня сейчас внутри - бочка пороху.
Только спичку поднеси - будет шороху.
А башка моя сама в петлю просится.
То, что сводит нас с ума, то и по сердцу.

Когда мы вместе, когда мы поем,
Такое чувство - что мы никогда не умрем.

читать дальшеИккаку, завидев по обыкновению слегка выгнутую спину друга, словно того все тянуло откинуться назад, передумал подваливать с топотом и воплями, и подкрался совершенно неслышно, чтобы сзади сунуться под локти, обвить руками пояс и хоп – оторвать приятеля от земли, чтоб ноги заболтались в воздухе, жесткая ткань косоде мазнула по лицу, а сам Юмичика как обычно заклекотал так потешно, прямо по-павлиньи, жаль только со стороны не слышал себя сам.
- Да что ж ты опять забесился, горох-переросток, поставь откуда взял! Кишки намнешь, бестолочь!
Мадараме, не обращая внимания на протесты, повертелся вместе с ним на месте, потрепал легкое тело, словно его болтающимися ногами сбивал кегли, так, что в конце концов Аясегава уже ойкал, хохотал взахлеб и неразборчиво матерился, без толку телепаясь в его руках как пойманная кошка. Шуму они произвели столько, что если бы сейчас весь отряд еще не дрых без задних ног – точно потом не отбились бы от тыщи идиотских комментариев разной степени похабности. Но пока еще воздух раннего утра был чист как медицинский спирт и слегка рассветно-синеват, можно было и похулиганить.
Поставив наконец Юмичику на место, Иккаку и не подумал его отпускать, продолжая держать за пояс и прижимать к себе спиной.
- Фу, мозги взболтал, злыдня… - пожаловался Аясегава, ерзая и несильно пихаясь локтями. – Чего ты хотел от меня добиться таким негуманным способом с утра пораньше?
- Завязывай бухтеть, надоел. С утра пораньше тебя негуманно, ночью спать охота, отстань противный, днем некогда, вечером там сабантуй, сям заседание. Как двести лет в браке прям.
- Погромче ори еще, не все слышали, - хохотнул Юмичика, повернув голову так, чтобы заглянуть приятелю в лицо. – Ну пусти, не любви же ты тут захотел на свежем воздухе. Заседания и сабантуи между прочим не у меня вовсе, так что нечего тут строить жертву целибата.
- Ладно, ладно, я осознал и завязал на узел. Уже и пошутить нельзя, ходят прям все серьезные с мордами в форме жопы.
- Так а что ты хотел, война нынче. Вот когда навоюемся, тогда и шутить будем. Все, отвянь что ли, увидят же правда. Новости принес что ли какие?
- Ага, только ты никому. Тайчо по секрету нашептал, когда сбор объявят.
- Да ну как же это? А как же зима?
- Ну ты знаешь, Айзен со своими уродцами не в военный парад с нами играет, чтоб даты назначать и строго час в час поднимать флаги. Эта шняга урахаровская тебе не будильник, по заводу не трезвонит. Сотайчо уж наверное соображает там, зря что ли у него борода такая длинная.
- Понял. И что же, как же?
- Пока кидошники мудруют там как бы так сделать, чтоб мы не у людей над головами рубились, а то еще и мы кого-нибудь укокошим, - Иккаку черпнул воды из бочки и плеснул себе в лицо, после чего потянулся и повертел кулаками в воздухе, разминая запястья. – Будут рассчитывать где эти упыри выскочат вероятнее – там и засады понасажают. Только вот боюсь я…
- Чего это? – Аясегава аж опешил, до того странно было слышать такого рода слова от друга.
- Не по отрядам говорят расставлять будут… По-разному в кучи собирать. Вот как разнесут нас с тобой кого на запад, кого на восток, ну совсем же не то будет, правда? Ну как я буду махаться в полный вздох когда тебя нету близко?
- Ну, нашел чего бояться, глупый ты, - Юмичика растаял и, взяв его рукой за шею, заставил склониться, чтобы они соприкоснулись лбами. – Забей ты. Как они нас разнесут? Вот только пусть попробуют, я вцеплюсь в тебя и буду орать. Гроооомко, протииивно. Ты ж знаешь, как я могу противно орать, да?
- Да иди ты, - рассмеялся Мадараме. – Шутки у тебя дурацкие.
- А у тебя мысли. Даже душегубка реяцужорка нас не смогла разделить, что там приказы. Да и не даст Зараки-тайчо нас в разные места пихать, ему самому западло будет с кем попало в засаде сидеть. Одиннадцатый это ж как штурмовое бревно – посадят в самый опасный квадрат, как обычно.
- Друг.
- А?
- Просто, - Иккаку улыбнулся, глядя на него немного сверху-вниз. – Ты есть. Есть такие утра – просыпаюсь, думаю, еб твою мать, где я, кто я, че делаю, нах оно все надо… А тут оп – а ты есть. Только секса давно нет…
- Ну ты упырь…

Если в ком-то и чувствовалась некоторая присущая ситуации нервозность, то уж точно не в командире Ямамото. Глыба она и есть глыба, как ее ни ворочай, а уж о самообладании этой старой глыбы было как-то даже неприлично рассуждать. Молодняк, оставшийся охранять Сейрейтей и Руконгай, понятное дело, украдкой мочил штанишки, да и по физиономиям офицерского состава нет-нет да и пробегала неуловимая рябь.
- Я надеюсь, приказ понятен всем присутствующим, - сухие, как необструганное дерево, руки лежали на посохе неподвижно, не выдавая хозяина ни единым движением, случайным постукиванием пальца. Ничем. Это спокойствие передавалось окружающим в приказном порядке. – В отведенном квадрате принять бой и в момент насыщения куба духовной силой надлежит отступить. Зараки-тайчо, повторите пожалуйста то, что я сказал.
Невольная аналогия с лекцией в академии заставила украдкой прыснуть почти всех присутствующих, несмотря на весь пафос момента. Кенпачи, по привычке вытащивший руки из рукавов косоде и сложивший их на животе, отчего вид у него как всегда был какой-то немножко беременный, скорчил рожу и нехотя пробухтел:
- О, нашел двоечника. Да я успею их загасить до того, как ваша эта херня скукожится.
- На ваше усмотрение. Главное результат. Подумайте о ваших офицерах – успеют ли они. При сжатии куб поглощает источники реяцу полностью, и процесс необратим.
- Чай не малые… Голов вроде две на двоих, пусть сами и думают. Командир, ну хорош может тянуть лося за ерунду? Пока я тут буду стишки на табуретке читать, все начнется уже.
- Итак, - Генрюсай даже не изменился в лице. - Всем занять установленные позиции в соответствии с разметкой.
Капитаны и их офицеры один за другим растаяли в воздухе, продемонстрировав свои навыки в шунпо. Ямамото успел подать голос ровно в ту секунду, как Кенпачи сделал вдох, который собирался истратить на дорогу до места.
- Зараки-тайчо, останьтесь.
- А? Чего еще? Блядь! – капитан крякнул, вдруг с треском получив посохом по макушке. Нежный перелив бубенчиков зазвучал как-то очень по-весеннему – стоящий на почтительном расстоянии Юмичика аж запах полевых трав учуял. – Что?
- В следующий раз будешь учтивее, глупый конь, - досадливо заворчал главнокомандущий, повернувшись спиной и не спеша удаляясь от места сбора. – Совсем оборзел молодняк недозрелый, пупок вон еще не зажил, а все туда же, перечит…
- Вот старый мудак, - обиженно буркнул Зараки и тоже отвернулся, уважительно почесывая маковку. – Вы че уставились, шпана, а ну шевелите колбасами кому сказал.
Иккаку с Юмичикой, уж слишком добросовестно сдерживающие здоровый солдатский хохот, одновременно отвесили по поклону чтобы выдохнуть, и сорвались в шунпо вслед за капитаном.

- О, заебись, свинятинка, - подошедший к костру Зараки нагнулся и потыкал пальцем в кусок мяса, плавающий в котле. – Че когда, жрать уже охота до жуткости.
- Тайчо, ну вашу мать, - Юмичика хлопнул его по руке. – Руками наверное лазили бог знает где.
- Щас я те полазию везде, дождешься у меня, - из вредности буркнул капитан, но послушно убрал руки и, покряхтывая, стал гнездиться у костра, толкнув задницей Иккаку, чтобы усесться между ним и Юмичикой. – Двинься, расклал тут свои шпалы, а родной капитан значит попу жми.
- Вон там сидите, места до хера! – возмутился Мадараме, от толчка опрокинувшийся набок и теперь старающийся принять прежнее положение. – Я тут ваще-то первый сел.
- А вот и фиииг! – мощным толчком Кенпачи был точно так же опрокинут набок, как до этого третий офицер, и сияющая Ячиру прибилась к Юмичике сбоку, - Красавчик, Красавчик, дай мозги. Ну дай.
Посторонний слушатель вряд ли мог догадаться о чрезвычайной любви лейтенанта к мозговой косточке, но посторонних вокруг костра и не было, так что подозревать Ячиру в каннибализме никто, естественно, не стал. Пятый офицер рассмеялся, взъерошив и так растрепавшиеся от ветра розовые вихры.
- Ну подождите, горячее… обожжетесь. Тайчо, вас тоже касается. Вы еще голову туда суньте, я из вас суп есть не буду..
Зараки, тянувшийся носом к котлу, насупился и отодвинулся.
- Суп с кенчатиной! – Ячиру пришла в неописуемый восторг и расхохоталась, опрокидываясь на спину и дрыгая ногами. В паре шагов от нее точно в таком же экстазе по земле катался Иккаку.
- Хахахаа, суп-тайчо!
- Капитан форшмак!
- Щас вы огребете у меня, кулинары херовы.
- Не орали бы вы так, в засаде сидим все-таки, - Юмичика прикоснулся губами к длинной деревянной ложке, которой мешал бульон. – А, к хренам, давайте жрать. По одному я сказал, опрокинете…
Как всегда бывает в самом начале долгожданной трапезы, никто не разговаривал около десяти минут – только вдохновенное чавканье повисло над полянкой, да Ячиру с наслаждением вгрызлась в вожделенную кость, треща ею так, что где-то в лесу уважительно притих дятел.
Прикрепленные к квадрату офицеры, кучкующиеся неподалеку за своими костерками, тоже старались не шуметь, поглядывая, как резвится начальство у огонька.
- Как всегда ор, - внезапно вышедший из лесу лейтенант девятого отряда покачал головой, но Юмичика мог бы поклясться, даже не видя его лица, скрытого в темноте – он улыбался.
- Чего тебе, Шухей? Если ты на запах, то тебе уже не достанется, - Юмичика кивнул на котел, над которым разворачивалась настоящая драма – Ячиру упиралась ручонкой в лоб Иккаку и со скоростью шунпо выскребала котел ложкой, добывая осевшие мелкие кусочки лапши.
- Да не дай бог мне с вами сидеть, Аясегава, я посты обхожу, печати проверяю… и заодно даю по башке тем, кто шумит.
- Хааа, да ладно? – Кенпачи поймал языком последнюю каплю бульона из своей плошки и отставил ее, задорно глянув на Хисаги снизу-вверх – И с кого начнешь?
- Вот поэтому считайте, что сейчас я слил свои служебные обязанности. Юмичика, можно тебя на два слова?
- Ооо, на два слова. Тайчо, разрешите на два слова? – Аясегава скроил уставную физиономию, повернувшись к капитану и приставив ладонь к виску.
- Разрешаю, офицер. Но не на три, - в той же манере откликнулся Зараки.
- А на два с половиной?
- Нет.
- А на два с хвостиком?
- Юмичика! – безнадежно вздохнул Шухей, потерев висок.
- Ладно, ладно, пойдем.
- А тут тебе сказать вероисповедание не позволяет? – не удержался Иккаку, но тут же махнул рукой и принялся выгребать из костра уголек для трубки капитана и для своей самокрутки.
Далеко уходить они не стали – Шухей просто вышел из круга света и остановился у одного из деревьев..
- Я слушаю вас, лейтенант, - Юмичика еще раз откозырял.
- Клоун ты, Аясегава.
- Вот, я так и думал, три слова, теперь нас накажут.
- Если вдруг… ну, не все останутся, ты хоть скучать по мне будешь? – Хисаги не смотрел на него – повернул голову куда-то вбок, словно следил за тем, что происходит в подвижной темноте ночного леса.
- Экий ты пессимист, Шухей, нуу, - Юмичика привалился плечом к дереву, заглядывая ему в лицо и весело морща лоб. – Общайся ты с Кирой поменьше, он на тебя влияет плохо.
- А кем общаться? С тобой что ли?
- А хоть бы и со мной. Шухей, не дрейфь. Все останутся. Да и куда ты от нас денешься – мы тебя любим. Ну, по-своему конечно, а за тот чай мы уже извинились.
- Никогда не пойму. Никогда. Война, Юмичика, война – это в воздухе, слышишь этот паскудный душок? Ты хоть пообещаешь что вы свалите когда время придет и не останетесь пафосничать как всегда?
- Конечно, милый. Зараки-тайчо обожает убегать посередине драки, и мы от него переняли это полезное качество от и до. Двенадцатый отряд когда изобретал эти штуки, как пить дать думал только об этом и попал в точку.
- Не пойму… Как вот так можно со смертью?
- У смерти неплохое чувство юмора. Тебе бы поучиться у нее.
Хисаги повернулся к нему так резко, что Аясегава вздрогнул и даже отпрянул немного, настороженно возвращая пристальный взгляд. В крайнем случае, его бы спасла хорошая реакция, если бы лейтенант надумал бить ему морду.
Однако же, хорошая реакция не спасла, когда Шухей вдруг взял его голову обеими руками и поцеловал его… в лоб. Так мягко, как сам Юмичика мерил Ячиру температуру, когда она простывала.
- Куда уж мне, - усмехнулся Хисаги, отстранившись, и резко развернулся на пятках. Офицер несколько секунд созерцал удаляющиеся и смутно видные светлые пятна его рук, пояса, шеи, и наконец вернул себе дар речи.
- Не успею я по тебе соскучиться, зануда. Через три дня ведь опять придешь, как всегда. Дольше всего ты выдерживал неделю.
- Как скажешь, - хмыкнул Шухей на ходу и, не оборачиваясь, махнул рукой.
Когда он вернулся к костру, то, к его большому удивлению, помимо руководящего состава одиннадцатого у огня грелся Ренджи, а в действии уже появились хорошо узнаваемые тыквенные бутылки с зазывно плещущимся содержимым.
- Ренджи? – Юмичика зашел сзади и положил подбородок лейтенанту на плечо. – Тоже посты обходишь?
- А меня Кучики-тайчо сюда отправил… - Ренджи слегка растерянно почесал шею. – Я должен был быть там, где он, но…
- Но из одиннадцатого не уходят, - Юмичика улыбнулся, несильно зажал его шею локтем и проговорил, ткнувшись носом в его ухо. – Вот так-то – все вместе. А Бьякуя умный мужик. Ты большой мальчик, должен быть там, где от тебя больше толку. Потом друг другу похвастаетесь про все, ага?
- Тогда пьем! – объявил Иккаку, но взглянул в их сторону пылко и недоброжелательно. – Абараи, глаз на жопу натяну.
- Не лезь к ребенку, - Аясегава со смехом отстранился от Ренджи. – Это ж я к нему пристаю, а не он ко мне. Пьем!
Пили нещадно. Вскоре допились до того, что поснимали косоде и начали прыгать через костер, предварительно накидав в него столько дров, что столб огня доставал до пояса тем, кто повыше. Закончилось все как ни странно не ожогами и горящими хакама, а тем, что Ренджи в лучшем своем прыжке споткнулся и пролетел через костер ласточкой головой вперед, в момент приземления пропахав лицом борозду в земле. Прыгать после этого больше не смогли, ибо в течение минут пяти ржали так, что никто не смог даже принять вертикальное положение.
- Эххх, вы, дебилы родные, как ж я вас люблю е-мае, так бы и удавил обоих, - разбушевавшийся Зараки в любвеобильном порыве сцапал своих офицеров, сдавив их шеи руками и прижимая обоих к себе. – Упыриии. Каак вспомню, мама родная, пришли в отряд – хамы, подранки, мечом как елдой машут, ну думаю, сбегут через неделю как пить дать. А они вон чего, приклеились и не оторвешь.
- А сами-то, - пробурчал Иккаку, пытаясь высвободить из железного кольца руки свою голову. – Сами-то прям распиздатым фехтовальщиком сразу были?
- Не хами, - Кенпачи потер кулаком его лысину и все-таки отпустил. Юмичика также аккуратно высвободился и зевнул, потерев кулаком глаз и вызвав этим жестом дружный приступ хохота, ибо в этот же момент Ячиру, будто сговорившись с ним, сделала то же самое.
- Ишь уморились, спать хотят… - капитан взял девочку, положил себе на ноги – она немедленно свернулась клубком и затихла, еще по инерции во сне пощипывая двумя пальцами свою нижнюю губу. – Юмичика, чего зеваешь, кому говорил выдрыхнуться перед делом.
- Да я не… - запротестовал офицер, растирая пальцами веки и слегка виновато улыбаясь. – Я не засыпаю, нет. А долго нам еще тут сидеть? Тихо как-то.
- Ты у меня что ли спрашиваешь? Ну пойдем выпендримся на Айзена, авось нападет.
- Внимание, - вдруг прозвучал голос из темноты. Прямо в ладонь Зараки опустилась Адская бабочка. Все присутствующие притихли и прислушались.
- Зафиксированы колебания поля, полная боевая готовность.
- Гляди-ка, накаркал, - восторженно ухмыльнулся капитан и немедленно взвился на ноги. – Юмичика, колись, ты желания что ль исполнять умеешь?
- Вот не нарывайтесь на пошлую шутку, ладно, тайчо? – покачал головой Аясегава, тоже поднимаясь.
- Слухай… Ямамото сука мудрый, восхищенно цыкнул зубом Зараки. - Заведу я что ли себе тоже посох – вас пиздить. Мечом больно несподручно.
В этот момент открылись гарганты.
Приготовившимся шинигами хватило половины секунды, чтобы пересчитать возникших в небе над их головами арранкаров и оценить соотношение сил.
Арранкары, судя по всему, делали то же самое, но, вероятно, Кенпачи это показалось слишком уж медленным.
- Эге бля! – аукнул капитан и даже, казалось, в этот момент собирался игрануть бровями, если бы они у него были. – Глади-кося, шпана, какие фрукты созрели. Мне чур самый жирный!
- Тайчо, фрукты жирными не бывают, - услужливо подсказал Юмичика. – Они бывают спелыми.
- Это звучит недостаточно круто, - отпарировал Зараки.
- Может круче сказать – самый сочный? – озадачился в свою очередь Иккаку, очень любивший выяснять истинную ценность слов.
- Иккаку, е-мае, я ж его не ебать собираюсь, а бить. Чувствуй разницу.
- А может – самый зрелый? – внес еще крупицу сомнений в словообразовательный спор Ренджи.
- Кен-чан, - справедливо вмешалась Ячиру. – Если бы ты сказал – самый сильный, было бы проще для всех.
- Ну ептваю, раз в сто лет решил выпендриться – закритиковали сразу. Злые вы, уйду я от вас… В ощщем самого главного мне надо, и заткнулись все срочно. Эй ты, мешок с говном! Не прочь поразмяться?

- Ааааа, Юмичика, - Иккаку приоткрыл глаза и хмыкнул. – Что. со своим уже разделался?
- Угу. Пришлось вспотеть. Терпеть ненавижу потеть, - Аясегава оттянул косоде и сунул туда нос, смешно сморщившись. – Ох и несет от меня, как будто кто-то за шиворот нагадил.
Мадараме захихикал, положив тыльную сторону ладони себе на лоб и другой рукой почесывая живот.
- Че там капитан?
- Резвится. Задорный парень ему попался, что-то пока заканчивать не спешат. А ты смотрю, чувырла, опять перетрудился.
Третий офицер несколько смущенно глянул на то, что осталось от его правого колена и цыкнул зубом.
- Ну подумаешь… В конце концов, выдалась минутка передохнуть. Мазь приложу, какие вопросы.
- Иккаку, у тебя есть курить?
- Ты ж не куришь.
- Тебе жалко?
- Извиняй, выронил. Да и не фиг тебе – зубы испортишь.
- Досадно…
На ладонь Юмичики приземлилась бабочка. Иккаку едва успел раскрыть рот, однако друг опередил его и сжал кулак.
- Ой. По-моему, я нечаянно не дослушал приказ сваливать из кубика.
- Какая неприятность.
Оба примолкли, наблюдая за вспышками ослепительно желтой реяцу, пятнами отражающейся то там то здесь на темно-зеленом беспокойно колышущемся ковре верхушек деревьев.
- Тайчо по-моему весело.
- К гадалке не ходи.

Пять секунд. За пять секунд он мог почистить два апельсина для Ячиру, на спор съесть десять онигири, убить четырнадцать Гиллианов и двадцать два раза сказать «блядь».
Как выяснилось, чтобы взять настырного Абараи за шкирку, выкинуть его за границу куба и успеть обернуться к противнику, принимая очередной удар на меч – понадобилось всего четыре.

На редкость уютная и ясная погода располагала к лени и удовольствиям – которыми они непременно намеревались заняться в скором времени, когда наползаются на карачках по лесу в поисках полезных растений.
С чего это так в Руконгае вдруг распогодилось, они не знали, да и думать об этом было тоже лениво.
- Съешь.
- Не буду.
- Ну съешь.
- Да не буду я это жрать, удумал чего. Ну я понимаю корешки там, вся хуйня, ну а это нафига? – протестовал Иккаку, морща нос и вертя головой как необъезженный конь.
- Ну друг, - стоящий на четвереньках в высокой траве Юмичика снова ткнул ему в нос маленьким зеленым ростком. – Ну пятилистник же. Загадываешь желание, съедаешь и сбывается.
- Да ну тя нахрен, мракобес, - стоящий напротив него в такой же позе Иккаку раздраженно отмахнулся, продолжая выискивать в траве нужные ему растения. – Сам и загадай.
- Не буду.
- Почему? – заинтересовался Мадараме, поднимая голову. Лоб как всегда собрался в мелкие горизонтальные складки, и вид при этом как всегда у него был смешной и трогательный.
- Не скажу, - Аясегава таинственно улыбнулся и коснулся пятилистником кончика своего носа.
- Нууу?
- Ну ты загадай, съешь – и тогда скажу.
- Ну ладно, ладно, давай свой пятилистник, чтоб тебя, - Иккаку выхватил у друга клевер, повертел в пальцах, явно что-то проговаривая про себя, и затем таки сжевал. - Ну и?
- Что ты загадал? – Юмичика лукаво блеснул глазами из-под челки, чуть склонив голову набок.
- Нельзя ж говорить, не сбудется.
- Фигня, наоборот как раз. Слова всегда сбываются, - Аясегава из позиции на всех четырех перегруппировался и сел, поджав под себя ноги.
- Ну… загадал, чтобы типа… ну… - Мадараме неловко почесал лысину и плюхнулся на зад, опершись локтями о колени. – Ну чтоб всегда вместе быть. Прям вообще до самого-самого... И на все остальное срать вооот с такой колокольни.
- Ну видишь, - Юмичика рассмеялся, отбрасывая за спину выбившиеся длинные пряди волос и щурясь на пробивающийся через густую листву солнечный свет. – Я ж так и знал, что ты то же самое загадаешь, что и я.


Конец.