* * *
Подчинение приказам. Застывшие лица в клубах морозного пара. «О`кей, ребята, почистим память». И снова темнота. Иногда ему хотелось задать вопрос, посмотреть в глаза, узнать, что происходит… Но после очистки памяти он уже не помнил причину своего беспокойства. Врачей в лаборатории это полностью устраивало. Универсальным солдатам запрещались эмоции и вопросы. И вообще все, свойственное обычным людям.
«Джи-эр`13 наблюдает за Джи-эр`44».
«Этого не может быть».
Десять суток его и тринадцатого держали то в изолированной холодильной камере, то в отдельном кабинете в лаборатории, и не давали никаких приказов. Вели видеозапись, проверяли показания датчиков, но так и не заметили ничего подозрительного. Солдаты не проявляли друг к другу интереса. Хотя Джи-эр`44 не понимал, для чего их изолировали, это его не беспокоило. Как и тринадцатого. Они часами сидели неподвижно друг напротив друга, и ни один из них ни разу не взглянул на другого. Универсальные солдаты не контактировали между собой, если этого не требовала миссия. А сейчас миссии не было, и приказов им никто не давал. Потому они просто ждали. Много часов подряд. Универсальный солдат был запрограммирован выполнять приказы. Мыслить самостоятельно, задавать вопросы, обсуждать приказы и ставить их под сомнение они не умели.

* * *
Люк не подозревает, что Норман не избавился от его подарка – набора видеокассет. Они переехали в новую квартиру вместе с другими пожитками. Позже Норман нашел подарок Люка и очень удивился, ведь он был уверен, что выбросил его. Подержал в руках, машинально положил в одну из коробок и забыл.
Переезд отнял довольно много времени и сил, и первый месяц Норману было не до культурного досуга. А потом как-то выдалось несколько свободных часов, Норман решил разобрать вещи и снова наткнулся на кассеты. Он не знал, откуда взялось желание пересмотреть этот фильм. Норман включил видеомагнитофон, и выходной пролетел так, словно время шло с удвоенной скоростью. И когда заканчивались титры, Норман вдруг понял, что скучает по разговорам с Люком. Открытие было таким ошеломляющим, что сначала Норман пришел в бешенство. То, что Люк сделал, не поддается никакими оправданиям. И даже если бы Норман хотел, он не смог найти объяснения его поступкам. Какого же черта тогда? Они не друзья. Так, приятели. Но что-то такое в Люке есть… Что? Да просто Норман привык к нему. Вот в чем дело. Конечно, привыкнуть можно ко всему. И к плохой погоде тоже. Но Люк – это хорошее. И не надо спрашивать себя, как с Люком связано это самое хорошее. Связано. И закончилось все слишком быстро… Вот причина: он не успел смириться с мыслью, что Люка в его жизни больше нет.
Теперь Норман часто смотрит «Бесконечную войну». Иногда просто слушает голос Люка. Иногда прокручивает в голове его рассказы и примеряет к кадрам на экране.
Сегодняшняя ночь – не исключение. Норман лежит на матрасе, брошенном на пол. На груди у него пепельница. Свет везде выключен, в темноте светится лишь экран телевизора. И тихий голос Люка говорит:
- …никто из нас не хотел продолжать войну…

«Что вы тут устроили? Им даже перепрограммация не потребуется. Эти двое в полном порядке».
«Джи-эр`44 и Джи-эр`13, вернуться на свои места».
«Есть, сэр», - в унисон прозвучали два лишенных эмоций голоса.
Солдаты пересекли квадратную комнату без окон и прошагали в холодильную камеру, где находились остальные унисолы.
Людям за пультом стало неинтересно наблюдать за ними.
Их кресла были рядом. Сорок четвертый опустился в свое и откинулся на спинку. Пальцы легли на подлокотник и привычно коснулись кнопки для инъекций. Тринадцатый устроился по соседству. И вдруг в памяти сорок четвертого цветными иглами стало проявляться что-то непонятное. Серо-зеленые пятна камуфляжа на залитом солнцем поле. Они стояли на построении, а перед ними возвышалась фигура…
Сорок четвертый повернулся к соседу и встретился с пристальным взглядом темно-серых глаз. Солдат не растерялся. Он не умел испытывать эмоции. Но он точно знал, что тринадцатый… Цветные искры в мозгу начали гаснуть одна за другой.
«О`кей, ребята, почистим память».
И снова темнота.

* * *
Утро. Норман собирается на работу. После занятий с группой у него свидание с Джун. Они опять начали встречаться, и, наверное, Джун уже ждет, когда он предложит переехать к нему… Да, она бы мигом превратила склад, где он живет, в жилую квартиру. Но Норману сейчас хочется пожить для себя. Так, как он уже давно не жил. Поэтому пока их с Джун отношения ограничиваются нечастыми встречами. И, видимо, оттого, что встречи редки, им приятно бывать вместе.
- Норман, как дела? – Джимми, охранник на въезде, не торопится открывать ворота.
- Нормально.
- Все забываю спросить: твоя кузина больше не появлялась?
- Слава Богу, нет, - просто отвечает Норман.
- Но ты хоть показал ей то, что она хотела? – Джимми многозначительно играет бровями, давая понять, что не верит ни в какую кузину.
- Открывай, толстяк, - Скотт смеется. – Или я твою будку по воротам размажу.
Дни безумные. Сумасшедшие дни. Норман трогает заживающий порез под глазом и почему-то улыбается. Именно так: сумасшедшие. Черт. А ведь мир все еще способен вставать с ног на голову, хотя Норман был уверен, что мир его удивить больше не сможет.
Пора приниматься за работу. Теперь он не лейтенант и не мистер, а санитар. Старшая медсестра, как всегда в его смену, попадается навстречу словно случайно.
- Доброе утро, Норман.
- Доброе утро, Элис.
- Как прошли выходные?
- Отлично, спасибо.
Элис изумленно смотрит ему вслед.
В конце коридора доктор Брайн орет в телефон:
- Какой умник воткнул этого амбала в отделение к овощам? Он нам нужен на третьем этаже!
Норман машет Брайну рукой.
Тот прикрывает трубку ладонью.
- Привет, тренер. Как настроение?
- Отлично, док.
- А ведь не врешь, Скотт!
Норман улыбается. Точно. Он не врет. Самое мерзкое в жизни – это не предательство и не одиночество, а чувство ненужности. Иногда хватает за горло настолько крепко, что хочется… Да ничего не хочется. И жить тоже. Но появился Люк, упал, будто снег на голову, и в Нормане проснулся интерес к происходящему вокруг. Люк не знал, что вытащил Нормана со дна болота. Норман ведь никогда не говорил ему об этом. А, наверное, надо было. Тем более, что Вероника Робертс готова оплатить все расходы.
Норман усмехается. Девушка больше не вызывает в нем раздражения. Интересно, Люк понимает, насколько ему повезло? Норману даже немного завидно. Ради него никто из женщин собой не жертвовал. Обычно на жертвы всегда шел он.
Все-таки Вероника попала в точку. Норман остыл. С холодной головой воспринимать мир гораздо проще. Перестаешь думать, что кругом одни враги, факт. Уродов хватает, но не все они свалились именно на него. Люк, конечно, устроил ему клинические испытания, но что с него взять? Он просто не знает, как надо себя вести. Теперь вот будет знать. Люди делают ошибки. Это заложено в человеческой природе.
Люк Девро. Принесло же тебя… Да, что-то между ними завязывалось, но до не разлей воды им еще очень далеко. Все оборвалось. Только вот не закончилось. Норману хочется отмахнуться и сказать, что это ему не нужно. Но он не может. Обманывать других – легко. Обманывать себя – бессмысленно. Норман привык к Люку. Странный парень настолько крепко вошел в жизнь Скотта, что теперь Норману не хватает его. Девчонка, жена Люка, права: Люк привлекает людей. Тех, кто забит ложью и жестокостью. Тех, кто сам жесток и фальшив. Люк не может исцелиться сам, но он исцеляет других. И это нельзя отрицать.
Норман не знает, хочет ли возобновлять общение с Люком. Но ему больше не больно. Наверное, хорошее начало?

* * *
Прошло какое-то время. Сорок четвертый не знал, сколько. Может быть, год. Может, десять лет. Понятие времени для унисолов не существовало. Но теперь, вместо светло-зеленых больничных комбинезонов они носили стилизованный под военную форму серо-желтый камуфляж.
Их разбили на пары. Сорок четвертого прикрепили к тринадцатому. Испытания показали, что Джи-эр`13 эффективнее работает в ближнем бою, а Джи-эр`44 идеально обеспечивает подступ к месту проведения операции и прикрытие. Каждый из унисолов был профессиональным бойцом, но при этом у каждого имелись свои сильные стороны. Полковник старался учитывать различные нюансы при планировании миссии. У тринадцатого коэффициент убойной силы превышал все показатели в группе, он убивал молниеносно, как змея, когда требовалось – голыми руками. Сорок четвертый же, если не получал конкретного приказа по устранению, обычно просто выводил противника из строя. Полковника озадачивала такая странность. А темнокожий лаборант продолжал настаивать на выводе этой боевой группы из проекта. На вопрос «Почему?» он отвечал: «Тринадцатый и сорок четвертый ведут себя не так, как другие».
Джи-эр`44 не понимал, что значит «как другие». Ему вообще не было дела до других. Он реагировал только на свой позывной, а еще он знал, что его пара - Джи-эр`13. И они выполняли приказы аккуратно, четко и в срок.

Лишь один раз в паре случился сбой. Солдатам нужно было спуститься на дно каньона. Трое наверху держали страховку, трое спускались вниз. Сорок четвертый страховал тринадцатого, но когда отдали приказ спускаться, тринадцатый почему-то подошел не к своей паре, а к семьдесят четвертому. Пятьдесят шестой остался стоять на краю каньона, ожидая, когда освободится занятый Джи-эр`13 канат. Следящие за спуском люди не поняли, что произошло. Приказали пятьдесят шестому работать с сорок четвертым, а после миссии положили тринадцатого на обширное обследование. И снова ничего не нашли.
«Просто сбой».
«Джи-эр`13 не захотел работать с Джи-эр`44».
«Он не может хотеть или не хотеть!»
«Он не выполнил приказ».
«Он выполнил приказ и провел операцию отлично. Только с чужой группой».
«Так что, поменяем состав групп?»
«Нет. Они остаются вместе».
«Джи-эр`13 прекрасно знал, что делал, полковник. Ему не нравится сорок четвертый».
«Что вы такое несете?»
«У них был опасный спуск, и тринадцатый не захотел рисковать. Поэтому выбрал семьдесят четвертого».
«С меня довольно».
Мнительного лаборанта убрали из программы. Полковник Перри решил, что молодой человек склонен фантазировать и искажать факты. Тогда полковник еще не знал, что своей наблюдательностью парень спас себе жизнь.

Становится темно. Люк смотрит на небо. Тучи сгущаются, будет дождь. Но дождь в Мэро его больше не пугает. Если бы еще не было так больно, когда он вспоминает о Нормане…
Ронни подходит к нему и обнимает за плечи.
- Снова думаешь о нем?
- Нет, - Люк качает головой. – Я просто вспомнил, как все было там… В лаборатории.
- Тебе нужно это забыть.
- Забыть? – удивляется Люк.
- Вычеркнуть из памяти, - твердо говорит Ронни.
- Как это вычеркнуть? – недоумевает Люк. – Но я не хочу. Я хочу все помнить.
- Даже если это больно? – Ронни внимательно смотрит на него.
- Да, - отвечает Люк, и в его голосе нет ни тени сомнения.
- Ну, хорошо, если ты так хочешь.
- Хочу.
- Просто нелишне помнить еще и о том, что нужно жить настоящим!
- Да, наверное…. - Люк долго молчит, а потом тихо спрашивает: – Но что делать, когда есть только прошлое?

* * *
Норман возвращается на пост в одиннадцать вечера и ставит подпись в графе «Обход».
- Как дела? – спрашивает ночная сиделка.
- Все спят.
- Ты серьезно?
- Самому не верится, Джули.
В двенадцать Норман снова уходит. Отделение спит мертвым сном. Этаж, днем наполненный бормотанием и всхлипами, словно вымер и напоминает морг. «Кажется, Элис переусердствовала со снотворным», - думает Норман.
Джули размешивает сахар в бумажном стакане с кофе.
- Тебя к телефону, - говорит она, показывая пластмассовой ложечкой на трубку, лежащую рядом с регистрационным журналом.
У Нормана округляются глаза.
- Шутишь?
- Нет.
- Кто это?
- Она не представилась. Голос приятный, - ехидно добавляет Джули. – Использование телефона в личных целях, ммм?
- В каких личных целях, ты о чем? Мне за шесть лет сюда ни разу не звонили.
- Знаю, Скотт, к тебе не придерешься. Ну ладно, не заставляй девушку ждать.
Норман подходит к столу и берет трубку.
- Да?
- Мистер Скотт, это Ронни Робертс.
- А.
- Простите за беспокойство. Но мне нужно поговорить с вами.
- Что, Пентагон снова потерял секретные сведенья? – Норман вздыхает. У него даже нет сил на раздражение.
- Завтра кое-что будет в газетах. Хотела вас предупредить.
- Кое-что? Миз Робертс, вы надо мной издеваетесь?
- Нет. Некоторое время назад кто-то сфотографировал вас с Люком в Биллингсе и продал в газеты эти снимки вместе со статьей. Не знаю, в какие еще издания они попадут, но мне сообщили, что материал точно будет на первой странице "Лос-Анджелес таймс".
- Какой еще материал?
- О вас и Люке. О том, что вы часто виделись раньше, но стали непримиримыми врагами после истории с Джи-эр`13.
Норман обдумывает ее слова.
- Я думал, это уже закончилось, - наконец, произносит он.
- Не закончилось. Я не хочу, чтобы Люк это увидел. Он сейчас в Мэро, там плохо со свежими новостями, но рано или поздно он узнает. Завтра я поеду к нему. Попробую как-нибудь подготовить…
Норман ожидает, что Ронни снова станет упрашивать его поговорить с Люком, но Ронни почему-то не делает этого.
- Зачем вы мне звоните?
- Предупредить. Чтобы это не стало для вас неожиданностью завтра утром. Еще раз извините за беспокойство. До свидания.
- Подождите, миз Робертс.
- Да?
- Как Люк?
- Ему лучше. Было лучше.
- Он справится.
- Я надеюсь, мистер Скотт, Люк сильнее, чем кажется, но…
- Зовите меня Норман, - перебивает он.
Ронни на том конце провода спотыкается на полуслове и продолжает совсем другим тоном:
- Хорошо… Норман.
- Похоже, мы снова в одной лодке.
- Да. Похоже.
- Миз Робертс…
- Вероника.
- Вероника. Скажите, сенсацию вообще когда-нибудь используют во благо, а не во вред?
- Смотря какие цели преследуют…
- Может быть, все-таки дать вам интервью?
- Не нужно, Норман. Люку оно не поможет. Он поймет, что мы делаем это нарочно. Ради него.
- Так объясните ему, что ради себя я бы никогда этого не сделал, - отвечает Норман. – Позвоните, если надумаете. До свидания, Вероника.
Джули вопросительно смотрит на Скотта.
- Все в порядке?
- До утра – да, - Норман кладет трубку на рычаг.
- Что ты имеешь в виду?
- Утром узнаешь, - отвечает Норман.

В половине девятого утренняя смена смотрит на Скотта так, словно у него выросла третья рука или вторая голова. Никто не говорит ему ни слова, но Норман понимает: коллеги уже ознакомились со свежей прессой.
Ох, черт побрал все это…
Телефон разрывается от звонков. Норман снимает трубку с рычага и пытается поспать после ночного дежурства, но сон не идет. И Норман курит, не сводя глаз с газетного листа, на котором красуется большая, чуть размытая фотография, сделанная в аэропорте Биллингса. Как же звали того нахала с фотоаппаратом? Ренделл. Точно. Но автором фотографии значится некая Беверли Хант. Имя, конечно, можно подделать… Норман вспоминает звонок Ронни. Она позвонила предупредить его. Просто так. Едва ли рассчитывала, что он сжалится и предложит помощь. Ронни ведь даже не поверила, когда он предложил.
Ладно. Норман садится и сбрасывает одеяло. Пора вмешаться. И это никакое не великодушие. Они все уже порядком нахлебались дерьма из-за украденных дискет. Люк, что бы он ни натворил – нарочно или случайно – не заслуживает повторения истории. Хватит. Мертвые мертвы, даже если о них пишут книги.
У подъезда Нормана поджидает несколько человек.
«Господи, ну и горазды же они вынюхивать. А мы еще боремся за право о неприкосновенности жилья и требуем не вмешиваться в личную жизнь…» - усмехается Норман. Но сегодня это ему на руку. Он идет по тротуару, делая вид, что не собирается давать никаких интервью, а сам прислушивается к голосам следующих за ним людей. Сейчас они совсем отчаются, и тогда… Норман замечает плотно сбитого лысоватого мужчину, обвешанного фотообъективами. Джордж Ренделл. Старый знакомый.
- Мистер Скотт, как вы можете прокомментировать?..
- «Чикаго Монинг Пост», вы на самом деле…
- Пару слов для прессы…
Ренделл выступает вперед с диктофоном наизготовку.
- Пожалуйста, у меня всего три вопроса.
- Правда? – Норман останавливается и медленно оборачивается к журналисту. Скотт отлично знает, что после бессонной ночи выглядит не очень дружелюбно, и старается усугубить эффект одним из своих прищуров. Многие говорили Норману, что у него при этом становится такой взгляд, словно он сейчас нажмет курок.
И Ренделл испуганно замирает, не зная, бежать ему или стоять на месте.
- Хорошо, я отвечу на ваши вопросы, - Норман чуть ли не заворачивает журналисту руку за спину и тащит его за собой к машине. Остальные, совершенно ошарашенные, трусят за ними, наперебой выкрикивая вопросы, но Скотт не отвечает и молча запихивает в «Линкольн» полупарализованного от страха Джорджа Ренделла.
- Прошу прощения, господа, мистер Скотт отказался комментировать ситуацию, - Норман захлопывает дверцу и обходит автомобиль, доставая ключи. – Так и напишите: отказался. Всего хорошего.
Норман садится за руль.
Ренделл мертвой хваткой держится за диктофон, словно охотник на вампиров за библию.
Они проезжают пару кварталов, и Норман паркуется у большого торгового центра.
- Ну, - Скотт поворачивается к Ренделлу, - как поживает Беверли Хант?
Журналист с опаской смотрит на своего похитителя.
- О ком вы говорите?
- Вы знаете, о ком, мистер Ренделл.
- Вы помните мое имя?
- Конечно, мистер Ренделл. У меня был такой род занятий, что память на имена и лица просто необходима, - Норман снова прищуривается, и журналист с трудом проглатывает застрявшую в горле слюну.
- В прыти вам не откажешь, мистер Ренделл, - Норман глядит на фотоаппарат и объективы. – И многим вы сломали жизнь с помощью этой штуки?
- По крайней мере, я никого не убивал, - говорит Ренделл.
Норман усмехается.
- Верно. Вы не убиваете. Вы калечите людям судьбы и получаете за это деньги.
Несколько секунд они молча смотрят друг на друга.
Потом Норман откидывается на спинку кресла и интересуется:
- Сколько времени вам понадобится, чтобы продать свои материалы Беверли Хант?
- Что?
- Интервью должно появиться самое позднее – послезавтра.
Ренделл потрясенно глядит на Скотта.
- Это возможно? – спрашивает Норман.
- Д-да.
- Прекрасно. Но если вы переврете хоть одно слово, мистер Ренделл…
Журналист меняется в лице.
- О… Мистер Скотт! Вы напрасно беспокоитесь. Я буду предельно точен. Можете не сомневаться…
- Тогда приступим.
- Конечно, конечно… - Ренделл берет диктофон в правую руку и нажимает на кнопку записи. – Скажите, в связи с сенсационным репортажем, который прошел в СМИ в прошлом году, не изменились ли ваши отношения с одним из участников скандала?
- С Люком Девро? А с чего бы они изменились? Для меня все эти события не были сенсацией.
Ренделл с недоверием смотрит на Нормана.
- Да? Мистер Девро рассказал вам всю историю от начала до конца?
- Именно так, - кивает Скотт. – Поэтому, когда Америка пребывала в шоке, я свой шок уже пережил.
- То есть, вы хотите сказать, вы и мистер Девро не перестали общаться после…
- Нет, не перестали. Люк Девро находился на длительном лечении. Проходил восстановительный курс. У меня тоже были дела. Мы не имели возможности навещать друг друга. Но мы не теряли связи.
- Значит, слух о вашей вражде сильно преувеличен?
- Хотелось бы узнать, кто его распространил, - ухмыляется Норман и добавляет серьезно: - Все это ложь. Никакой вражды не было.
- Неофициальные источники утверждают…
- Мистер Ренделл, мне плевать на неофициальные источники. Просто поймите одно: война закончилась.
Журналист открывает рот для очередного вопроса, но Скотт повторяет:
- Война закончилась. Я хочу, чтобы это обязательно вошло в статью.

Эпилог
Ронни приезжает рано утром. Миссис Девро хочет разбудить Люка, но Ронни просит не делать этого. Через два часа у нее самолет. Она не может задерживаться.
- Я на одну минутку, - объясняет Ронни. В руках у нее две газеты, которые девушка держит осторожно, словно букет.
Миссис Девро провожает невестку удивленным взглядом.
Ронни на цыпочках крадется по коридору, скидывает туфли и в одних чулках входит в комнату Люка.
После лечения сон у него нормализовался. Теперь Люк спит по восемь-десять часов, крепко и глубоко. По рекомендации врача он не засиживается допоздна и ложится не позже одиннадцати. Доктор Дункан сказал ему соблюдать режим, и Люк четко следует указаниям. Хоть тут на него можно положиться. Ронни осторожно кладет рядом с ним на подушку две газеты: «Хот ньюс» и «Лос-Анджелес таймс». На обложках обеих газет крупный заголовок «Война закончилась». И фотография Нормана Скотта. Ронни выходит и осторожно прикрывает за собой дверь.
Девушка спускается в гостиную и прощается с миссис Девро, обещая приехать, когда появится свободное время. Задерживаться он не может, ее ждет такси. Надо поторопиться.
Ронни смотрит на теряющийся за деревьями дом и понимает, что, конечно же, она еще вернется сюда. Только, наверное, не как жена, а просто как старый друг семьи… Нужно привыкать к этому уже сейчас, потому что скоро все станет именно так. Но Ронни меньше всего думает о себе. Главное, когда Люк проснется, для него начнется новая жизнь. С будущим, где нет войны.


Конец

Небольшое словарик на всякий случай:

Вьетконг (Ви-Си) – название групп южновьетнамских повстанцев, получавших поддержку вооруженных сил Северного Вьетнама в ходе войны во Вьетнаме. Происходит от Viet Nam Cong San – «вьетнамский коммунист».
Gooks (гуки) – пренебрежительное прозвище азиатов, происходит от корейского слэнгового слова, означающего «человек», вошло в обиход во времена войны в Корее.
Dear John letter (письмо для дорогого Джона) – разговорное название письма, в котором девушка, оставшаяся дома, сообщает солдату о том, что больше его не любит.
Джи-ай – американские солдаты.
Арлингтон – национальное военное кладбище в Вашингтоне.
Почему Люк обращается к местной девушке по-французски – до того, как на территорию Вьетнама высадились американцы, во Вьетнаме долгое время находились французские войска, поэтому кое-кто из местного населения немного знал французский.
Форт Брагг - одна из военных баз США, где обучают морских пехотинцев.
(Часть пояснений взята из романа Густава Хэсфорда «Старики», в остальном я поверила на слово Арчу Стрэнтону).