Название: Пустое изголовье
Автор:  Schu von Reineke
Бета(ы):  BlackRaspberry
Категория/Рейтинг: гет/PG13
Жанр: ангст, зарисовка
Пары/Персонажи: Бьякуя/Хисана
Статус: done
Содержание: Начало, середина и конец. Отношений.
Дисклеймер: Everything belongs to Kubo–kami–sama, мой только бред. Стихи в эпиграфах – "Манъёсю".
От автора: Поскольку все мы знаем, чем оно закончится, пара слов о трауре. Раз – автор сознательно идет на нарушение официальных сроков в сторону удлинения. Два – сам по себе настоящий траур – это не одежда подобающего цвета, а жестко регламентированное внутреннее состояние, принимаемое и поддерживаемое добровольно. В том числе и искренним отказом от приносящих удовольствие вещей и действий. Преданные же вассалы не менее добровольно поддерживают в подобных начинаниях господина.
Ах, да. Автор не верит, что уход супруги стал неожиданностью для Бьякуи.


читать дальше***

Что это на ветвях – то лепестки иль нет?
То не цветы ли задержались, опадая?
Так взору кажется…
Кружась по ветру, снег
Упал, снежинками цветы напоминая

Имэбэ Куромаро

- Что-о? Что они сделали?! - впервые за много дней в голосе умирающего главы Великого клана загрохотал гром. - Да как они осмелились?
Он приподнялся на футоне - одной силой воли, и старейшие вассалы дружно опустили глаза. Они-то помнили, что почтительно замерший чуть в стороне наследник клана, чей взрывной характер доставлял немало проблем в юности, норовом пошел в деда. И понимали, что сейчас давным-давно укрощенный вулкан полыхнет в последний раз - и так, что запомнится это всем и надолго.
- Я разрываю помолвку, - выплюнул умирающий. - Подать паланкин! Мой внук женится на первой же нищенке, которую я увижу.
Все взгляды сошлись на зацепеневшем статуей наследнике. Пусть обуздан характер, больно неожиданное решение прозвучало.
Но тот молча склонился, принимая решение главы рода.

В паланкине аристократ слегка задремал и открыл глаза уже далеко от поместья. Тем лучше.
Он с некоторым трудом сдвинул планки штор и всмотрелся в пасмурный день снаружи.
- Стой...

На обратном пути мерное покачивание убаюкивало, но спать не хотелось - глава клана прекрасно понимал, что эта выходка стоила большей части оставшихся по эту сторону дней, и свадьба должна состояться немедленно. В течение ближайших двух суток - дальше не хватит даже фамильного упрямства. Внук все же покорился, не забыл, что пренебрежение волей главы семьи куда позорнее неравного брака.
В дальнем углу паланкина замерла маленькая фигурка. Интуиция не подвела - девчонка удивительно хороша собой, но в огромных глазах столько усталости, что не осталось места даже для испуга.
Долго не протянет.
Очень удачно.

***

Пусть снег идет
И дует резкий ветер,
Но возле дома моего
Плодов еще не давшей сливе белой
Не дайте облететь, пока она цветет!

Отомо-но Саканоэ

- Но… почему, Бьякуя-сама? – негромкий, журчащий голос переполнен удивлением. – Ведь… Вам нужен наследник.
Судорожный вдох сквозь сцепленные зубы.
Пауза.
- Мне нужна ты.
Ровно. Слишком ровно.
- Но… - женщина осекается, опускает голову. – Простите… - привычно смотрит на сжатые на коленях руки.
- Хисана, – устало, напряженно… Ласково? – Хисана… Посмотри на меня… Прошу. Нет. Не так.
- Господин супруг мой… Простите, – она вновь роняет голову, неосознанно горбится, пытаясь стать меньше, незаметнее. Не видеть, как темнеют от этого глаза мужчины.
Он привстает, оказывается совсем рядом странно резким, ломаным движением.
Очень медленно берет ее руки в свои.
- Посмотри на меня. На меня, - глухо и мягко, - не на Кучики. На меня.
Тишина.
- Прошу тебя… - на грани слышимости.
Медленно, очень медленно она поднимает голову. И еще медленней – взгляд.
Глаза в глаза.
- Ты нужна мне. Ты. Каждая секунда, отпущенная тебе. Каждый удар твоего сердца, который я могу слышать. Каждое твое слово. Каждый вдох. Все они. Все до единого, и я никому не отдам и мгновения твоей жизни, Хисана.
- Их… мало осталось, Бьякуя-сама, - тихо выговаривает женщина.
- Слишком мало. Я знаю, что ты устала. Что тебя что-то давит, что тебе нужно что-то в Руконгае… и потому отпускаю тебя за пределы поместья, я просто…
Она благодарно склоняет голову, и мужчина все-таки срывается.
Обхватывает обеими руками, прижимает к себе, шепчет в макушку:
- Мне не нужен наследник, такой ценой – нет, ни за что. С той секунды, как ты впервые взглянула на меня, уже ночью, после всех обрядов. Если бы я мог…
- Простите…
Он яростно мотает головой, жесткие пряди щекочут подбородок.
Тишина.
- Простите меня, Бьякуя-сама… Я уйду на перерождение, и Вы сможете жениться снова, на девушке знатного рода…
- Замолчи… - хрипло.
- … и у Вас появятся наследники…
- Молчи…
- … и все будет хорошо…
- Нет! Не говори так. Не сейчас. И вообще. Пока ты здесь, я не могу думать об этом. Только о том, что время улетает назад, рассыпается в пыль у тебя за спиной, что его все меньше и меньше…
Он оседает на сторону, все так же прижимая женщину к себе, а она высвобождает руку и осторожно, чуть устало гладит его рассыпавшиеся волосы…

***

Ночью, черной, как ягоды тута,
Встал туман…
И такая печаль
Видеть в небе луну,
Что едва в темноте этой светит…

Отомо-но Саканоэ

Чем больше дом, тем раньше он пробуждается – закон столь же древний, как и большие дома.
Чем больше дом, тем громче он пробуждается – его обитатели не могут не шуметь, как бы им ни хотелось делать все как можно тише.
Чем больше дом, тем строже его обитатели соблюдают правила.

В то утро старый особняк просыпался непривычно для себя. Семь недель ревностно поддерживаемой тишины не проходят даром, и спешно закалывающие волосы служанки чуть недоуменно смотрели на свои оби – однотонные, но уже не траурно-серые. И начинали робко улыбаться друг другу, смущаясь своей неловкости. Неслышно скользящий за их спинами управляющий отводил глаза, жалея про себя девушек – до следующего цветения сливы на всей территории особняка не будет ни музыки, ни, тем более, смеха. Пусть самый строгий траур по госпоже истек в полночь, и на кухне наконец готовят что-то кроме грубого риса на воде, воля господина предельно ясна.

В северных покоях дома бамбуковый черпак неловко скрипнул по котлу, но этого никто не слышал – вассалы почли за лучшее находиться на наибольшем расстоянии, дозволенном этикетом. Они обсуждали кандидатуры преемницы госпожи еще до того, как та слегла окончательно, но подойти с этим вопросом к главе клана оказалось боязно, хоть срок полного траура и вышел. Слишком ровной стала его поступь.

А он смотрел на подрагивающие на чайнике руки и не мог почувствовать аромат впервые – без нее – заваренного чая.
Когда же, наконец, смог - сжал зубы до хруста, поднялся, четко фиксируя каждое движение, и вышел.
Чай на службе почти не пах.
Так было легче.